– Вес-сь ссохнешься, – прошипела она напоследок и отхлынула, умчалась в море.
Эгра промолчал. Остро болело третье сердце. Выр задыхался. И кроме того, он не желал доставлять радость злодейке волне, жалуясь или вскрикивая от боли. Да, без крепких клешней из сети водорослей не выбраться. Он устал, едва дышит. Солнце, которому так хотелось показать кораблик, поднимается все выше. Сушит водоросли. И панцирь сушит. Вода далеко, хотя её отсюда и видно, и запах соли и моря – вот он, вдыхай…
Ужасно погибнуть на острых камнях, запутанным в сохнущих водорослях. Короткое получилось приключение, страшное. И гордиться нечем: кораблик не отстоял, воровку-волну не одолел. Значит, он так и останется маленьким, слабым выром, ни на что не годным. Правы были братья… Не зря велели сидеть дома. Не зря даже в гости с собой не взяли: зачем такого показывать соседям?
Эгра поник усами. Он всегда понимал в глубине души, что его стесняются. Но очень боялся признаться в таком даже себе и молча: семья не гордится младшим. И, прочтя письмо, братья не кинутся искать его. Скажут: ну и пусть. Одной обузой меньше…
– Только слабые себя жалеют, вот так! – строго одернул себя Эгра. – Я капитан, я должен бороться. Даже когда враг слишком силен и одержал победу. Временную.
Эгра вслушался в звучание слов и приободрился. У капитана нет права умирать на камнях, оставив корабль в лапах злодеев. Пусть клешни слабые, но ведь они есть. Надо пилить водоросли. Надо торопиться и перекусывать стебли по одному, пока они не ссохлись в общую массу, пока не задавили, мешая дышать и наполняя воздух гнилостью. Важно успеть, пока солнце не взбежало по тропке своего ежедневного похода на гору полудня. И не высушило панцирь окончательно.
Эгра возился и сопел, кусал стебли. Он лежал на спине, зажатый в расщелине скал. Было душно и очень жарко. Песок забился под стыки панциря и тер нежную кожу, причиняя дополнительную боль. Третье сердце предательски вздрагивало – с каждым разом реже и тише… А глаза на стеблях все еще сохраняли любопытство. Оглядывали бухту. Незнакомую: видимо, волна со злости бросила малыша далеко от дома.
Бухта была много больше родной. Песчаный пляж окружали светлые скалы, и их облизывал прибой. Над скалами стеной – в два роста взрослого выра! – высился каменный обрыв. Серый и угрюмый. Его вершину венчали золотые стволы сосен. Не тех, какие зовут корабельными, потому что они прямы, как лучи солнца, и годны для изготовления мачты. Над бухтой росли иные сосны: кривоватые, разлапистые, со сложно скрученными стволами и широко раскинутыми ветками.
Эгра припомнил, что братья назвали такие сосны негодными. Но ведь и кривые деревья живут. За камень цепляются и собою красивы… Иначе, чем корабельные, но тоже хороши. Эрга расстарался и вслух, сиплым шепотом сохнущего без воды голоса, сказал об этом соснам. Вряд ли сосны понимают выров и интересуются их мнением. Но – зашумели, кокетливо отмахиваясь ветками и потягиваясь всем стволом.
– Трудно выбраться. Очень трудно, – признался Эгра. – Но я не сдаюсь.
Он и правда не сдавался, хотя третье сердце уже затихло, а второе болело так, что все тело выгибала судорога. Глаза видели все тусклее и хуже. Солнце взобралось на гору дня, прогоняя все тени и внимательно всматриваясь в мир, полный моря. Может быть и даже наверняка солнце видело кораблик. И скорее всего очень расстроилось, рассмотрев, как плохо приходится маленькому капитану. Солнце высветило Эгру, нацелило на него золотой пучок ярких лучей, указывая возвращающимся домой родным – вот, глядите, ваш малыш в беде. Но никто не обернулся, не увидел выра…
Темнота среди белого дня упала на Эгру. Он перестал видеть, ощущать себя и даже, кажется, дышать. Он высох.
– Ничего себе попался! – сочувственно вздохнул кто-то рядом.
На выра полилась вода – прохладная, живительная. Много воды! Вдоволь. Вода текла на глаза, на усы, на прожаренное солнцем брюхо.
– Сейчас, погоди.
Водоросли зашуршали, не желая отпускать жертву. Но тот, кто советовал подождать, уже резал их острым стальным ножом. Справлялся высвободить выра и делал это очень быстро и ловко. Скоро Эгра ощутил, что его толкают в бок чтобы перевернуть, и стал помогать лапами. Получилось. Эгра пополз, едва двигая лапами, туда, куда велел ползти незнакомый спаситель. К воде!
Теплая мелкая вода сперва погладила брюхо, потом поднялась выше, и наконец накрыла спину. Эгра нырнул, задвигался, выгоняя песок из стыков пластин и промывая жабры. Да здравствует свобода! Он вынырнул – снова зрячий и вполне здоровый. Даже третье сердце потихоньку оживало. Дрожало, болело – но пробовало биться.