В отличие от русских сатирических сказок, где судья — персонаж отрицательный, в китайском фольклоре существует цикл сказок о мудром судье Бао-гуне, правителе столичного города Кайфэна в начале XI в., который прославился своей неподкупностью и справедливостью. Впоследствии многочисленные легенды о мудром расследовании запутанных преступлений или о справедливом решении сложных тяжб народ связывал с его именем, которое стало нарицательным. Образ реального правителя в фольклоре, конечно, сильно идеализирован. Популярности его во многом способствовали пьесы о судье Бао, шедшие на китайской сцене с XIII в. Среди этих драм были произведения, в которых рассказывалось, как судья Бао чинил суд над императорским зятем, любимой наложницей государя, князьями и несправедливыми правителями областей и уездов. Бао казнит даже одного из судей ада, для чего ему приходится спуститься в подземное царство. Сказки о мудрых решениях судьи Бао в отличие от драматических произведений весьма просты. И дела здесь мельче, и расследование проще.
В течение веков феодальный Китай был известен как империя чиновников. Их глупость, самонадеянность и корыстолюбие выступают перед нами и в народных сказках. Крестьяне, создатели сказки, имели непосредственно дело только с чиновниками уездного масштаба. Действие всех этих сказок обычно происходит в уездном управлении — ямыне. Бытовая сказка должна показать алогизм обычного, вывернуть наизнанку привычные жизненные нормы, поэтому победителем в ней неизменно оказывается человек из народа, простолюдин, а уездный начальник остается в дураках, служит посмешищем.
Очень характерны для старого Китая сказки о посрамлении ученых-сюцаев. Чтобы получить низшую ученую степень сюцая, надо было выдержать экзамены в уездном городе, и только тогда можно было занять чиновничью должность. Единственное, что требовалось на экзаменах, — это знание конфуцианских классических книг. В делах практических сюцаи мало что смыслили. Спесивость и глупость подобного рода ученых мужей — извечная тема насмешливых сатирических сказок, одна из которых («Как три зятя тестя поздравляли») помещена в данном сборнике.
Последний раздел книги составили мифологические предания, старинные легенды, сказы мастеровых и искателей женьшеня.
Как известно, мифы предшествуют сказке. Мифические представления рождаются на самых архаических стадиях развития общества. Долгое время считалось, что мифы китайцев о первопредках Фуси и Нюйва, вылепивших первых людей из глины, об образцовом правителе Яо и его преемнике Шуне, об усмирителе потопа Великом Юе можно реконструировать лишь по отдельным фразам в древних книгах. И только совсем недавно китайские фольклористы записали впервые мифологические предания об этих героях, сохранившиеся в живом бытовании. Таких преданий (некоторые из них и даны в нашей книге в русском переводе) находят в глухих уголках Китая все больше и больше. Предания эти сохраняют многие детали древнего мифа, но одновременно и несут на себе печать более поздних сказочных повествований. В предании «Как Фуси и Нюйва создали людей» о первопредках китайцев они не создают первых людей на земле, как в древних мифах, а возрождают род человеческий после потопа, который насылает на землю небесный Нефритовый государь. Само же представление о Нефритовом государе — главном божестве огромного народного пантеона божеств сформировалось в Китае примерно к X в., то есть, по крайней мере, спустя тысячелетие после эпохи активного мифотворчества. Вполне возможно, что образ Нефритового государя заместил в предании фигуру более архаическую — в мифологических рассказах народа мяо, которые даны в нашем сборнике, наводнение насылает Громовник, персонаж гораздо более архаический, чем Нефритовый государь. Мы не случайно сослались здесь на мифические предания народа мяо, живущего в пределах семи южнокитайских провинций и в соседних странах: Вьетнаме, Лаосе, Бирме. Мифы мяо, так же как и многих других народов Китая, имеют немало общего. Не исключено, что это результат их общего происхождения в глубокой древности или же взаимовлияния устного народного творчества. Мифология мяо, а также близких им яо и других народов Южного Китая исключительно богата; в древних песнях и сказаниях говорится о десятках мифических героев, часто — великанах, способных отделить небо от земли. Некоторых из них представляли гигантами с четырьмя ногами и восемью руками. В нашем сборнике представлены лишь два мифологических предания мяо о сотворении. Их можно было привести значительно больше. Всюду в них, как и в мифологическом предании китайцев, действуют брат и сестра, спасшиеся после потопа и вынужденные вступить в брак, чтобы возродить на земле человеческий род. Мотив инцеста (брака брата и сестры) широко распространен в фольклоре китайцев, он впервые зафиксирован в письменных источниках в VII–X вв. И уже там есть такая деталь: «Если Небу угодно, чтобы мы поженились, пусть дым устремится в высь столбом», — говорит брат сестре. Эта же деталь упоминается и в записанном недавно в провинции Хэбэй китайском мифологическом предании о Фуси и Нюйва. Но чаще в народных вариантах фигурируют два жернова, которые, будучи спущены с вершин соседних гор, должны лечь один на другой, символизируя соединение супругов. Такая символика встречается и у китайцев, в том числе и во включенном в сборник предании «Как Фуси и Нюйва создали людей», и в мифологических преданиях мяо и многих других малых народов Китая, сближая эти сюжеты между собой.