— Правда, — подтвердили пес, лошадь и свинья.
— И я там был, — сказал кабан. — Все деревья были пересчитаны дважды.
Учительница попыталась объяснить животным, что общинный лес, о котором идет речь в задачке, не имеет отношения ни к какому конкретному лесу, но белая курочка только рассердилась, да и остальные тоже были недовольны. «Если уж условия задачи неправильные, — говорили они, — какой тогда вообще смысл в этой задачке?» Учительница заявила, что все они очень глупы. Побагровев от злости, она уже собиралась поставить сестрам самые плохие отметки, как вдруг в класс вошел инспектор округа. Сначала он удивился, увидев в классе лошадь, собаку, курицу, свинью, а главное, кабана, но потом сказал:
— Впрочем, почему бы и нет. Итак, о чем вы тут говорили?
— Господин инспектор, — обратилась к нему белая курочка, — позавчера учительница задала ученикам задачку вот с таким условием: общинный лес занимает площадь в шестнадцать гектаров…
Когда инспектора ввели в курс дела, он, не колеблясь, согласился с белой курочкой. Для начала он велел учительнице поставить девочкам самые хорошие отметки в их тетрадях и стереть нули по поведению свинье и кабану. «Общинный лес — это общинный лес, — заявил он, — и мудрить тут нечего». Он был так доволен всеми животными, что велел каждому поставить по хорошей отметке, а белую курочку, которая так хорошо все решила, представить к ордену.
Дельфина и Маринетта вернулись домой с легким сердцем. Родители были горды и счастливы, что девочки заслужили отличные отметки (к тому же они считали, что хорошие отметки, которые получили пес, лошадь, белая курочка и свинья, тоже были поставлены Дельфине и Маринетте). И в награду купили им по новому пеналу.
павлин
Как-то раз Дельфина и Маринетта сказали родителям, что не желают больше носить сабо. А началось все вот с чего. Недавно у них на ферме целую неделю гостила Флора, их взрослая кузина из города. Флоре скоро должно было исполниться четырнадцать лет. Месяц назад она сдала выпускные экзамены, и папа с мамой купили ей часы, серебряное колечко и туфли на высоком каблуке. У нее была куча платьев, одних только нарядных — целых три. Розовое с золотым пояском, зеленое с шелковыми оборками и белое — кружевное. Флора никогда не выходила без перчаток. Она то и дело смотрела на свои часы, изящно оттопыривая локоток, и все время болтала о нарядах, шляпках и прическах. Так вот, как-то раз, когда Флора уже уехала, девочки и завели этот разговор, подталкивая друг друга в бок для храбрости. Начала Дельфина.
— Ходить в сабо не слишком удобно, — сказала она. — Во-первых, все пятки отобьешь, во-вторых, вода заливается. Туфли куда надежнее. Да и красивее все-таки.
— А платья? — сказала Маринетта. — Чем ходить каждый день в старье да надевать фартуки, не лучше ли почаще доставать из шкафа наши нарядные платья?
— А прически? — сказала Дельфина. — Гораздо удобнее, когда волосы не болтаются, а зачесаны наверх. Да и красивее.
Родители ахнули, сердито посмотрели на дочек и сказали страшными голосами:
— Это еще что за разговоры! Сабо им не годятся, нарядные платья им понадобились! С ума вы, что ли, сошли? Ишь выдумали — подавай им каждый день туфли и хорошие платья! Да на вас все горит, этак не останется ничего приличного и не в чем будет пойти к дяде Альфреду. Ну, а высокие прически — это еще почище! В вашем-то возрасте! Попробуйте только заикнуться о прическах…
Что ж, больше девочки не смели заговаривать о прическах, платьях и туфлях. Но как только они оставались одни — например, шли в школу или из школы, пасли коров на лугу, собирали землянику в лесу, — они тут же подкладывали под пятку камешек, будто ходили на каблуках, надевали платья наизнанку и воображали, что они новые, или стягивали волосы на затылке веревочкой. И то и дело спрашивали друг друга: «А талия у меня тонкая?», «А походка у меня изящная?», «А нос, как по-твоему, не вытянулся в последнее время? А какой у меня рот? А зубы?», «Как ты думаешь, что мне больше к лицу, розовое или голубое?»
Дома они без конца смотрелись в зеркало, мечтая об одном: быть красивыми и носить красивые платья. Порой они даже, краснея, ловили себя на мысли о том, какой чудесный воротник выйдет из шкурки их любимца, белого кролика, когда его съедят.