Так проходили дни. Шёл июль. Птенцы уже не умещались под крыльями матери.
А если пробовали это сделать, получалась самая смешная картина. Тетёрка становилась странной многоголовой птицей. Из-под крыльев, из-под хвоста - отовсюду выглядывали головы птенцов. То и дело какой-нибудь цыплёнок послабее вылетал наружу, оттолкнутый братьями, и снова лез прятаться. Тетеревята могли уже перепархивать, хотя и не очень далеко.
Однажды в туманное утро весь выводок кормился на черничнике в старом сосновом бору. Тетеревята бродили под перистыми листьями папоротника, клевали сизые ягодки черники и, занятые своим делом, не заметили опасности. Не видела её и курочка-тетёрка. А опасность притаилась там, на вершине высоченной, прямой, как свеча, сосны. Полосатый большой тетеревятник сидел на суку, втянув голову в плечи. Он высматривал, на кого броситься в первую очередь. Густой папоротник мешал ястребу. Но едва один тетеревёнок-петушок вышел на чистое место, как ястреб кинулся вниз. Свистнули, прошумели крылья.
Запоздало крикнула тетёрка. Припали к земле птенцы. А ястреб уже низко летел прочь, унося в когтях петушка.
Долго-долго лежали тетеревята в папоротнике, боясь шевельнуться. Теперь их стало восемь, но они накрепко запомнили хищный силуэт птицы и уж больше никогда не вели себя так беспечно.
А вечером случилось новое несчастье. На глухой вырубке один тетеревёнок повстречал змею - гадюку. Она грелась в лучах закатного солнца, лёжа на трухлявом пеньке.
«Какой большой, вкусный червяк», - подумал глупый птенец, подходя поближе. Потревоженная змея засипела, приподнялась и стремительно клюнула его в шею. Он запищал, нахохлился, зашатался, отбежал в сторону. А через минуту лёг на землю и уж больше не шевелился.
Тетеревят стало семеро. И все хорошо запомнили серую, гадкую, холодную змею.
Снова потянулись счастливые дни. Тетеревята росли и росли.
В августе все очень походили на мать. Они стали такие же рыженькие, пёстренькие, только хвосты были покороче, да сами птицы чуть поменьше. На груди у петушков пробивались чёрные перья, как у взрослых тетеревов.
Выводок отлично летал за матерью. Они летали на овсяное поле клевать молодой сладкий овёс, на дальние вырубки - кормиться бурой кислой брусникой, на моховое болото - отыскивать крупную клюкву.
Там, на моховом болоте, приметила тетеревов лисица. Она опустилась на передние лапы и тихо-тихо, медленно-медленно поползла вперёд. Она подбиралась ближе, ближе. Жадным блеском горели её злые глаза, вздрагивал вытянутый хвост, скалились острые зубы. Как только птицы поднимали головы, лиса замирала. Потом снова медленно ползла, стараясь добраться незамеченной как можно ближе.
Старая тетёрка первой услышала мягкий шелест. «Коок», - крикнула она. И в ту же минуту рыжий зверь прыгнул из-за куста. Он схватил самого слабого тетеревёнка, который замешкался и не успел взлететь. Вспугнутые птицы опустились в траву и затаились. Чуткий нос сказал лисице, что можно найти новую добычу. Лиса оставила задушенную молодую курочку и бросилась разыскивать остальных.
Тогда прямо под нос зверю кинулась старая тетёрка.
Лисица щёлкнула зубами - тетёрка отлетела на десяток шагов.
Рыжий зверь метнулся туда - тетёрка снова поднялась, низко, над самой травой, полетела прочь.
Лисица догоняла. Отчаянным прыжком она догнала птицу и цапнула за хвост…
Однако… Во рту зверя остались только длинные хвостовые перья, а тетёрка продолжала лететь. Она отвела лисицу далеко в сторону, потом легко взмахнула тугими крыльями и разом скрылась из виду.
Лисица взвыла. Выплюнула изжёванные перья, воротилась обратно, но нашла лишь молодую тетёрку, которую успела задушить.
Теперь в выводке осталось шесть тетеревят, и они уже знали, что от лисицы верное спасение дают крылья.
К осени тетеревята стали совсем взрослыми. Они превратились в рыженьких курочек и чёрных нарядных петушков с красными бровями и белыми перьями под хвостом. Их было пятеро: две курочки и три петушка. Шестого тетеревёнка подстерелили охотники. Зато остались самые крепкие.
РАССАКАЗЫ
НОЧЬЮ
Я охотился за утками на мелком степном озере. Почти сплошь заросло оно высокими гривами камыша, и только на середине блестела узкая полоса чистой воды.