Остальные мужчины вели себя так, словно бы повелителя и не было рядом, а ложе-трон занимал капризный ребёнок.
– В книге Хукум, которая написана золотыми чернилами, упоминается, что главный визирь может временно занять место царя… – осторожно произнёс Важиль Жамил, поглядев на Разуля Ажуна.
– Сие бремя ответственности я приму лишь в крайнем случае, – покачал головой тот. – Династия Намуров правит много столетий, но наш правитель наследника не оставил. Сколь долго должно продлиться моё временное правление? Кто из прочих высоких династий достоин перенять правление Джаэрубом? Недостаточно вам внешней угрозы, желаете развязать ещё и внутреннюю междоусобицу?
– Но что ты ещё предлагаешь, уважаемый Вазуль Ажун? – с горечью произнёс главнокомандующий. – Как поступить нам? Бывало ли нечто подобное в наших или чужих краях? Что советуют законы Вада? Не найдём ли мы подсказок в мудрых книгах?
– …А помните сказку о царе и нищем? – встрепенулся писарь Милафаад. – Когда-то давно жил царь, страдающий от скуки и уныния. Ни прекрасные жёны, ни терпкое вино, ни сладкая халва не приносили ему вдоволь счастья. Однажды, путешествуя в паланкине по своему городу, он заметил нищего, который был похож на него самого, как родной брат! И придумал тогда царь злую шутку, которая ужасно его позабавила. Он приказал своим слугам опоить нищего до беспамятства, отмыть, переодеть того и привести в дворец, сказав, что он на самом деле повелитель страны! Так продолжалось не раз, царь очень веселился, а затем…
– Молчать! – царь царей взвизгнул, покраснев от злости. – Чего вы от меня хотите? Чтобы я привёл на трон нищего?! Чтобы я раздал свои тапочки, халаты и шапки солдатам? В казне нет серебра! Если я откажусь от последних лун, каким же я стану правителем?!
Внезапно огонь, освещавший ложе владыки, потух. Будто промозглый ветер налетел из ниоткуда. Слуги бросились к светильникам, и через миг тёплое пламя вновь озарило царственное ложе. Толстяк на нём сидел с круглыми глазами, то ли поражённый страхом, то ли осенённый мудрой мыслью.
– …Однако твоя сказка, дражайший Милафаад, весьма любопытна, – задумчиво произнёс он.
Министры и учёный писарь с удивлением воззрились на своего владыку. Каждый из них мог бы поклясться, что отуманенный вином взгляд его вдруг сделался осмысленным, а голос стал твёрже. Все это заметили, но никто из мужчин не посмел произнести слова опасения вслух.
Царь царей соскочил со своих подушек и неуклюже проковылял по залу туда и обратно, будто обдумывая что-то. Длинные тени от факелов, какие-то более мрачные, нежели обычно, следовали за ним по пятам и танцевали на взволнованных водах бассейна.
– Как замечательно, Милафаад, что ты вспомнил эту дивную сказку, – улыбаясь, Тадж, сын Намура, снова обратился к писарю. Его глаза словно сияли изнутри, так что Милафаад даже отшатнулся. – А знаете, я согласен со всеми вами, – царь раскрыл пухлые руки навстречу министрам, будто собираясь сгрести их всех в свои объятия. – Признаю, из меня вышел дрянной правитель! Да-да, и не спорьте, – рассмеялся он, глядя на опешивших мужчин. – А всё потому, что я слишком устал от своего бремени…
– …Ваше Величество, мы всегда готовы облегчить Ваше бремя, – поклонился визирь. – Если бы Вы только слушали наши советы и закрыли врата Алриаса для работорговцев, порочащих Ваше имя, и, возможно, шпионов имара…
Он не успел закончить, царь рассмеялся неестественным, чужим смехом:
– Работорговцы? Так вот они кто, а я и не знал! – Улыбка исчезла так же внезапно, как и появилась. – Отныне с этим будет покончено, обещаю. Ибо печали мои ушли.
– Поведайте нам, о повелитель… – вымолвил Важиль Жамил.
– Всю свою жизнь я терзался тоской, а сегодня покой вернулся в моё сердце, – владыка оглядел изумлённых министров. – Перед самой смертью матушка пожелала снять бремя со своей души и поведала, что у меня есть брат…
– Этого не может быть, – прошептал писарь. – У Вашей царственной матушки были лишь дочери, и все они…
– Ты посмел усомниться в словах моей матушки?! – Тадж, сын Намура, грозно нахмурился. – В священной книге законов Хукум золотом написано, что младших братьев царя должно казнить, чтобы избежать борьбы за престол! Но моя матушка, да будут милостивы к ней звёзды Шама, была мудрой женщиной. Она подстроила ложную казнь младенца и отдала его на воспитание в семью книгочеев…
– Да, верно, верно, – склонил голову писарь. Неровный свет огня плясал на лице его повелителя, меняя черты и цвета. Мужчина мог бы поклясться, что у царя царей всегда были серые глаза, теперь же они сделались зелёными. Милафаад испуганно выдохнул: – Я припоминаю, что из моих записей пропала страница…