Министры переглянулись, не зная, верить ли в явную ложь. Не сговариваясь, они решили подождать и послушать, чем закончится эта странная сказка.
– Так вот, я знал об этом происшествии давно, – продолжил царь царей. – И мука от потери родного брата не давала мне легко дышать… Из-за этой тоски я предавался пьянству и разгулу, но ничто не могло заглушить боль. И вот теперь Азрэк смилостивился надо мной! Услышьте же об этом все! Создатель вернул мне брата!
Министры охнули. Царь царей протянул руку по направлению к дверям. Их створки раскрылись, и в зал вошёл неприметный мужчина с топором на поясе и в одежде дровосека.
– О, дорогой мой брат, обними же скорее своего владыку! – воскликнул Тадж, сын Намура, простирая к нему руки.
Мужчина, не поднимая глаз, проследовал к царю и неуверенно обхватил его толстые бока. Дровосек был ни капли не похож ни на царя, ни на его покойных родителей. Надо заметить, что черты его были лишены присущей роду Намуров излишней округлости и мягкости. Хотя, возможно, тяжёлый труд и жизнь без излишеств заточили их.
Несмотря на бедную одежду, осанка незнакомца и его профиль несли печать благородства. Если сказка и была некой хитростью, её героя никак нельзя было заподозрить во лжи. Напротив, весь его вид говорил о том, что он сам пребывает в смятении и не знает, как себя повести.
– Моё имя Малик, – произнёс незнакомец, уставившись на свои сандалии. – Малик… Мой приёмный отец происходит из семьи Дешеров, хранителей знаний в библиотеке Алриаса. Однако сам я происками проклятого Наэрана обнищал и стал древорубцем… Да простит царственный брат мою робость. Радостная весть стала для меня самого подобна грому среди ясного неба. Всю жизнь свою я не знал истины, а теперь будто прозрел и смотрю на мир удивлёнными глазами младенца…
– Мы рады вашему воссоединению, – отметил визирь, пристально глядя на Малика и даже не подумав прикрывать рот платком, как это полагалось при общении с царственной особой. – Но поведайте нам, прошу, что это меняет?
– Это меняет всё! – выкрикнул Тадж, сын Намура. – Мой младший брат молод, силён, умён, благороден, да к тому же… несметно богат! Мои же силы на исходе… Я смиренно уступаю ему свой трон и царство.
– Богат? – с сомнением переспросил визирь.
– Но так это не делается, – робко вставил учёный писарь Милафаад. – В книге законов Хукум записано: не может младший брат взойти на трон, пока…
– Так напиши в ней что-нибудь новенькое, – расхохотался царь царей. Когда приступ смеха прошёл, он схватил своего младшего брата за руку и потащил к балкону. – Воины! – крикнул Тадж, сын Намура, собравшимся на площади. – Взгляните на Малика, сына Намура! Это мой младший брат! Потерянный и обретённый! Запомните, отныне мой брат – ваш владыка! А я ухожу… И простите меня за всё…
С этими словами царь царей оттолкнул новоявленного родственника, а затем ловко вскочил на перила балкона. Не успел его стоящий рядом «брат» протянуть руку, как толстяк перемахнул ограду и с визгом бросился вниз.
Когда последние отзвуки крика и удара затихли, в ночи воцарилась пронзительная тишина. Шарообразное тело царя царей в узорчатом кафтане застыло под балконом. Владыка лежал неподвижно. Шапка его откатилась в сторону, череп был разбит вдребезги. И по белым плитам площади растекалась густая кровь.
Никто не подумал броситься к нему на помощь. Никто из сотен и тысяч воинов не понимал, что происходит. Никто из министров не мог выдавить из себя ни слова. Всех сковал густой, как кровь мертвеца, липкий ужас.
Тогда Малик, сын Намура, поднял голову и расправил плечи. Он положил обе руки на поручень перил, у которых только что случилась трагедия. Он возложил на них руки твёрдо и властно, будто они были не камнем, а плечами его сыновей.
Малик, сын Намура, отрёкшийся от рода Дешеров, взглянул на свой народ. И в глазах его больше не было прежней робости. Он будто принял свою роль. И хотя одежды его оставались пыльными, лицо мужчины разительно переменилось.
– Сыны мои, – негромко проговорил он, обращаясь к солдатам. – Скорбь моя не знает предела… Обрести и утратить брата в один вечер – такого и врагу нельзя пожелать. Я не в силах найти слова, чтобы описать чувства. Однако дела государственные важнее моего горя.
Мужчина умолк на миг, будто вслушиваясь в настроение толпы. Солдаты не нарушали ровных рядов строя, но перешёптывались. Малик продолжил громче:
– Я знаю, что смущает вас… Вы думаете: этот человек одет в лохмотья, а его шапка стоит меньше, чем кожаные застёжки наших шлемов! Говорят, не судите по внешности; но разве это так просто? Так судите же, прошу… Вот он я, стою перед вами – весь, каков есть. Взгляните на меня, простого дровосека. Я не владею чёрной магией, не подкупил вельмож… Я оказался здесь лишь по велению Азрэка!