В этот миг старое сердце Каада оборвалось. Оно сбилось с ритма, украв один вздох, и снова пошло. Однако холод страха поселился там, где властвовало пламя надежды.
Колдун оставил свои попытки высечь пламя из никудышного джинна. Ифрит оказался бесполезным, словно испорченное масло! Прижавшись спиной к плетёной башне, Каад, сын Хааба, дождался, когда тень заслонила его от солнца, и скрылся на сумеречной тропе.
– Что случилось, сынок? – старый людок обернулся к вошедшему.
– Да так, научил уму-разуму нескольких негодяев, – устало фыркнул Дэзерт.
– Это я понял и сам, – кивнул дедушка Тумибота. – Я слышал, как ты дрался. Я слышу даже шум ратной битвы, которая гремит у главных врат. Но я спрашиваю тебя о другом, малыш Дэз… Почему так горестно колотится твоё сердце?
Демон и сам не сразу вспомнил, что именно так обеспокоило его. А когда понял, задрожал, будто в ознобе.
– Почему твой дух мечется внутри тела? – проговорил старик.
– Она… – выдохнул демон. – Он… Мой хозяин…
– Твой друг… или подруга, – с усмешкой поправил пожилой людок. – Вы ссоритесь и бранитесь, как старые добрые друзья… Но что же случилось с Дженн? С этой девчонкой, которая прикинулась парнем.
– Вы слышите даже это? – не сдержал изумления Дэзерт.
– Конечно, – важно кивнул дедушка Тумибота. – Слишком жестоки нравы джаэрубцев, и нередко волшебницы прибегают к чарам метаморфоз, чтобы быть более свободными. Так что произошло с Дженн?
– …Я не чувствую её, – Дэзерт схватился за голову. – Не чувствую связи с амулетом!
– Жаль, если она погибла, – вздохнул людок.
– Нет! – вскричал демон. – Она не может! Не может погибнуть… Она… не может оставить меня одного!
– Беги же, – проскрипел старческий голос. – Беги по её следам… Меня можешь оставить. Думаю, одного урока бандитам будет достаточно. А если что, я укроюсь на тайных тропах. Ступай, сынок. Найди её… Или то, что от неё осталось…
Задыхаясь от непривычно долгого бега по сумеркам, Каад, сын Хааба, буквально рухнул из тени в папоротники, цветы и высокую траву Эльхайби. Рой птиц и насекомых брызнул в синюю высь.
Не удержавшись на ногах, старик оказался на четвереньках. Злые слёзы текли по его щекам, пот ручьями струился по шее. Промокший кафтан смердел пыльным запахом мерзкого мастодонта.
Каад стиснул зубы и одним волевым рывком встал с земли. Перед взором колдуна предстал холм. Подобно лысой макушке великана, заточённого в недра Сии, он топорщился среди буйных зарослей джунглей. Посреди холма лежал гладкий валун, а в нём было кольцо, точно в крышке погреба.
Медленно и с достоинством – торопиться больше было некуда – Каад, сын Хааба, поднялся на вершину и приблизился к камню. Он счёл, что лишь созерцание тайных сокровищ может вернуть к жизни огонь страсти в его груди.
Эти сокровища он бережно собирал всю свою жизнь: воровал, хитрил, убивал. И в волшебной пещере ничто не грозило им, тут Каад был уверен. Разбойники ли, звери, случайно отворившие каменную дверь, проваливались вниз и оставались там до самой смерти.
Ни одно живое существо не могло выбраться из мрака подземелья. Даже те, кто ходил между светом и тьмой, не сумели бы выйти на поверхность, не имея особенного ключа…
Когда-то сам Каад, будучи мальчишкой, провалился под землю благодаря своему неуёмному любопытству. Много дней он провёл в сырости и темноте. Всё это время он не падал духом и без устали звал на помощь.
И вот однажды крики его были услышаны. Диковинное существо ростом с человека и в человеческой одежде, но с хвостом и ликом мартышки протянуло ему руку помощи. Оно же поведало о ключе – особенный живой камень нужно было найти на дне подземелья.
Пещера, ставшая было могилой мальчика, впоследствии сделалась его надёжной сокровищницей.
О-о, Каад, сын Хааба, был умён и удачлив! Он ещё соберётся с силами и отомстит негодяю, занявшему место толстяка Таджа… Кем бы он ни был.
Поплатится за свою слабость и проклятый испорченный джинн! Раз он не желает повиноваться господину, пусть же во веки вечные томится во мраке и забвении!
Каад, сын Хааба, одним мановением руки заставил валун уйти в сторону. В припадке бешенства он сорвал со своего пояса одну из медных ламп. Не раздумывая, он бросил её в чёрный зев.
– Прощай, негодный выродок пустыни! – плюнул колдун ему вдогонку. – Будь ты проклят!
Каад, сын Хааба, нагнулся над щелью, чтобы поглядеть, далеко ли укатилась лампа, и насладиться видом сокровищ. В следующий миг он потерял дар речи. Подземелье не ответило ему, как прежде, мерцающим блеском драгоценных изделий. В пещере было пусто.