— Теперь, дети, вы знаете: одна собака не одолеет стаю цесарок, одним пальцем вши не поймаешь.
Вот откуда взялись эти две пословицы.
ДВА ПЛУТА КУТУФЕЦИ И МАХАКА
Ну, слушайте хорошенько! Я вам расскажу о двух плутах; молва об их проделках докатилась до наших мест. Эй, мужчины! Эй, женщины! Слушайте!
Кутуфеци и Махака покинули родные места и отправились в путь. Кутуфеци жил на западе, Махака — на востоке. Кутуфеци пошел на восток, Махака — на запад. В одной долине они встретились и поздоровались. Махака нес лопату, испачканную глиной, а Кутуфеци — корзину с вороном.
— Ты что несешь? — спросил Кутуфеци.
— Лопату, — ответил Махака. — Хочу сменять ее на курицу.
— Смотри-ка! А я несу курицу и хочу сменять ее на лопату.
— Значит, по рукам. Отойдем в сторонку и поменяемся.
— Ты, приятель, не открывай здесь корзину, — попросил Кутуфеци. — Курица пугливая и не связана, еще улетит.
— Я только что намочил лопату. Ты немного подожди, не копай сразу, а то она зазубрится, — посоветовал Махака.
Калсдый отправился восвояси. Махака пришел в хижину и открыл корзину. Оттуда вылетел ворон и закаркал. Кутуфеци стал насалсивать лопату на ручку, а она сломалась. Ма-хаке очень понравилась проделка Кутуфеци, а Кутуфеци очень понравилась проделка Махаки.
— Мы два ловких плута, — воскликнули они, — нам надо держаться вместе!
Прошло немного времени, и они встретились снова. Первым заговорил Махака:
— Раз мы стали товарищами, давай испытаем, кто из нас умнее.
— Ладно, — согласился Кутуфеци, — начинай!
— Есть одна штука, которая меня удивляет, — сказал Махака. — Если ты растолкуешь мне, в чем тут дело, я признаю, что ты умней меня. Почему у этой коровы шкура черная, а молоко белое?
— Не знаю, — признался Кутуфеци. — А меня вот что Удивляет. Если ты сумеешь объяснить, отчего это так, я соглашусь, что ты умней меня. Бык и баран едят одну и ту же траву. Почему у одного хвост длинный и тонкий, а у другого короткий и толстый?
— Не знаю, — признался Махака.
И тот и другой согласились, что проиграли. «Мы одного поля ягоды, — решили они. — Нам надо держаться друг за друга».
Потом Кутуфеци и Махака приготовили вкусную еду чтобы съесть ее вместе.
— Давай раньше поспим. Тот, кому приснится самый интересный сон, съест все один.
Они пошли и легли спать. Прошло немного времени. Кутуфеци открыл глаза и сказал:
— Мне приснилось, что я поднимаюсь на небо и вижу разные замечательные штуки, я пришел от них в такое восхищение…
— А мне, — перебил его Махака, — приснилось, что я вижу, как ты поднимаешься на небо, и я сказал себе: «Он так восхищен разными замечательными штуками, которые там видит, что никогда не захочет спуститься». Я проснулся и все съел. А ты оказывается здесь.
Что вы скажете на это, женщины!
А вы, эй, мужчины!
Я еще не кончил, слушайте во все уши.
Шли, говорят, однажды Кутуфеци с юга, а Махака — с севера и по дороге встретились. Махака спрашивает у Кутуфеци:
— Что нового на юге, в той стороне, откуда ты идешь?
— Там все пошло вверх дном! — ответил Кутуфеци. — Страшные бедствия потрясают небо и землю. Я влез на гору, а она подо мной провалилась; прибежал в долину, а она вся ходит ходуном; бросился искать убежище в лесу, а там валятся деревья. Чтобы спасти голову от всех этих напастей, я пустился бегом на север. А как дела у вас на севере?
— Я видел тут кое-что почище, — ответил Махака. — Люди собрались на большое кабари и решили снести головы всем лжецам. Потому-то я и бросился бежать на юг.
Услышав эти слова, Кутуфеци так расхохотался, что чуть не лопнул; глядя на него, Махака тоже смеялся до упаду. Вдосталь насмеявшись, приятели вместе тронулись в путь, радуясь, что они оба такие замечательные вруны.
Однажды у Кутуфеци и Махаки заболели жены; чтобы приготовить им лекарство, нужны были лимоны. А лимоны росли только в саду старика, который жил на маленьком острове, окруженной водой, кишащей крокодилами. Кутуфеци и Махака окликнули рейнгахи и попросили у него несколько плодов. Но старик не захотел дать им лимонов. Кутуфеци и Махака стали бросать в него камнями и даже попали в голову. Старик подбирал камни и бросал их в Кутуфеци и Макаку. Кутуфеци и Махака стали бросать в него комьями земли. Старику залепило глаза, а камней под руками больше не было. Он схватил лимоны и начал бросать их в Кутуфеци и Махаку.
Два Друга подбирали лимоны и смеялись над стариком, который у себя в саду громко кричал от ярости и обиды. Потом они убрались восвояси, как крокодилы, уползающие но сухой траве со своей добычей.
Как-то раз Кутуфеци и Махака шли вместе и увидели старика, который стерег быков. «Какую бы нам сыграть шутку, чтобы заставить его убить быка?» — задумались они.
И Кутуфеци придумал:
— Одному из нас надо спрятаться вон под той скалой, только и всего.
— Ладно, — сказал Махака.
Кутуфеци спрятался под скалой, а Махака пошел к старику.
— Пипилики… пипилики… — пропищал Кутуфеци. — Если не принесут в жертву быка, старик умрет.
Он старался говорить так, чтобы казалось, будто это говорят камни. Старик замер от изумления.
— Пусть стихнет голос, который дошел до нас, — проговорил он.
Но голос зазвучал снова:
— Пипилики… пипилики… Если не принесут в жертву быка, старик умрет.
Махака подошел к старику:
— Отец, этот голос разрывает мне сердце.
— Вдруг это правда? Я должен пойти рассказать жене детям, — сказал старик и пошел к себе в хижину.
— Может лучше убить одного быка, — сказала жена только кому принести эту жертву?
Старик ушел, захватив топор, веревку и нож; он вернулся к Махаке и, совершив жертвоприношение, попросил его разделать быка. Махака отрубил голову, благословил ее и сказал:
— Прекрасная голова, благодатная голова, ты для меня или для этого старика?
— Для меня, — ответил старик. Потом Махака отрубил плечо и стал его хулить:
— Дурное плечо, злосчастное плечо, ты для меня или для этого старика?
Старик не захотел взять плечо и сказал:
— Бери его себе, дитя мое.
Махака отрубил ноги и стал их расхваливать:
— Серебряные ноги, невиданные ноги, вы для меня или для этого старика?
— Для меня, — сказал старик.
Махака разрубил грудь и стал ее хулить:
— Дурная грудь, злосчастная грудь, ты для меня или для этого старика?
Старику не понравилась грудь, и он сказал:
— На что она мне? Возьми ее себе, дитя мое.
То же самое Махака сделал со всеми остальными кусками. Плохое мясо пошло старику, а хорошее досталось ему. Под конец, чтобы старик чего-нибудь не заподозрил, он сказал:
— Теперь тебе не страшна злая судьба. Живи сто лет.
Махака разыскал под скалой Кутуфеци и рассказал ему:
— Знаешь, как я делил мясо? Хорошее ругал, а плохое хвалил. Старик меня благословил, и у меня в мешке все самые лучшие куски.
— Славное дело! — сказал Кутуфеци. — Теперь у каждого из нас вдосталь еды. А у достопочтенного рейнгахи скоро не останется ничего, кроме проклятий.
— Эдрей! Зато у нас есть мясо. Быки, убитые ради мертвых, — дурное мясо. Быки, убитые для живых, — хорошее. У нас с тобой, друг, как раз хорошее, так что бояться нечего…
Что скажете об этом, вы, мужчины?
Что думаете про это, вы, женщины?
Когда наступает день, восходит солнце.
Когда наступает ночь, появляется луна.