— О мой отец, ты, который в могиле, разве я не твой сын, рожденный женщиной из далекой страны?
— Это правда, ты мой сын, — послышалось из могилы.
— Вот его ответ, — сказал Махака.
— Позови его еще раз. Мы, кажется, в самом деле слышали голос андриамбахуаки, — сказали дети.
— О мой отец, — снова начал Махака, — ты, который лежишь там в могиле, разве я не твой сын, рожденный матерью в далекой стране?
И снова из могилы раздался гнусавый голос:
— Конечно, ты мой сын.
— Ну, что вы на это скажете? Обманул я вас или нет? — спросил Махака.
Люди признали его правоту.
— Раз андриамбахуака сам об этом сказал, значит, ты в самом деле его сын. Пойдем с нами делить добро и возьми свою долю.
В час, когда все быки становятся одной масти, Махака помог Кутуфеци выбраться из могилы и два дружка поделили поровну то, что им досталось.
Э! Э! Э! Немного приврать — все равно, что надеть слишком короткую салаку.
Хорошенько надуть — все равно, что нарядиться в красивую ламбу, развевающуюся на ветру. Э! Э! Э!
Однажды Кутуфеци и Махака поймали дикую кошку и посадили ее в корзинку.
— Как мы теперь получим за нее деньги? — спросил Кутуфеци.
— Не беспокойся, — ответил Махака. — Она принесет мне не только деньги, но и вон тот цветущий сад, который принадлежит старику.
Махака ушел. Он захватил с собой корзинку с кошкой и стал прохаживаться перед хозяином сада.
— Что это у тебя в корзинке? — спросил старик.
— Уди, которые приносят богатство и помогают дожить до глубокой старости, — ответил Махака.
— Ну и ну! Продай их мне! — попросил старик.
— С великим удовольствием, — ответил Махака, — если только мы сойдемся в цене.
Старик предложил десять пиастров, и Махака согласился. Получив деньги, Махака стал объяснять старику, как обращаться с уди: корзинку надо открыть обязательно в пятницу; в хижине не должно быть ни щелочки, и открыть корзинку может только человек в летах, но ни в коем случае не тот, кто хочет получить дары уди. В следующую пятницу Махака обрил голову, чтобы казаться лысым, нарядился в лохмотья и побрел к хижине старика. Старик сидел у двери и поджидал какого-нибудь старца вроде него самого, чтобы достать из корзинки уди. Увидав Махаку — в другой одежде он его не узнал — старик попросил его открыть корзинку и объяснил, почему ему нужна помощь.
— А что ты мне за это дашь? — спросил Махака.
— Десять пиастров, — ответил хозяин сада.
— Мало, — не согласился Махака. — Давай двадцать, а то я не стану открывать корзинку. Ты ведь станешь богачом, для тебя эти деньги все равно, что ничего.
Старик уступил. Махака получил двадцать пиастров, и они вместе вошли в хижину. Старательно заткнув все щели, Махака открыл корзинку. Дикая кошка, выпущенная на волю, заметалась из стороны в сторону.
— Что такое? Что случилось? — закричал Махака.
— Не знаю! — отвечал старик.
— Давай откроем дверь и посмотрим, из-за чего весь этот тарарам, — посоветовал Махака.
Как только они открыли дверь, к великому изумлению старика, дикая кошка опрометью бросилась вон. Тут старик понял, что его обманули.
— Рейнгахи, — сказал Махака, — ты колдун. Ты нехорошо поступил, заставив меня открыть корзинку, где сидела твоя дикая кошка. Я пожалуюсь на тебя старейшинам деревни и расскажу, что ты колдун.
Перепуганный старик, боясь, что Махака исполнит свою угрозу, стал просить его ничего не рассказывать. Он обещал Махаке много денег, если тот сохранит все в тайне. Но Махака отказался от денег.
— Чего же ты хочешь? — спросил старик.
— Я хочу стать твоим приемным сыном, — ответил Махака.
Пришлось рейнгахи усыновить Махаку и сделать его своим наследником. Вот как Махака стал хозяином цветущего сада, который раньше принадлежал старику.
Один андриамбахуака присматривал за работниками на рисовом поле. Кутуфеци и Махака шли мимо и попросили у него разрешения поработать.
— Сходите за лопатами к моей жене, — обрадовался андриамбахуака.
Кутуфеци и Махака пришли в его хижину и сказали жене:
— Андриамбахуака велел дать нам сто пиастров.
— Убирайтесь вон, — закричала на них женщина. — Нечего врать!
— Ты сомневаешься в нашей честности? — обиделись плуты. — Пойдем, ты сама услышишь, как андриамбахуака подтвердит наши слова.
Они вышли; Кутуфеци и Махака закричали с порога:
— Она не хочет давать! Она не хочет давать!
— Дай им, — крикнул андриамбахуака жене.
— Слышала? — спросили обманщики. — Выходит, мы говорили правду.
Они вернулись в хижину, и женщина дала им сто пиастров.
Когда работники пришли завтракать, жена андриамбахуаки, которая была сильно рассержена, спросила мужа:
— Почему ты велел дать этим людям сто пиастров?
— Кто велел? — удивился андриамбахуака. — Я никогда этого не говорил. Что я, с ума сошел? Ах, дикие собаки, они тебя обманули!
Андриамбахуака так разъярился, что приказал поймать Кутуфеци и Махаку и зашить их в циновку. Он решил утопить их в пруду.
— Оставим ненадолго куль на берегу, — попросили работники андриамбахуаки, — сначала позавтракаем, а потом утопим их.
Пока они ели, на берег пришла старуха, искавшая пропавшую овцу.
— Где лее моя овечка? — сокрушалась она. — Где моя маленькая овечка?
Услыхав ее слова, Кутуфеци и Махака заблеяли: «Бее! Бее!»
— Ах ты, бедняжка, — обрадовалась старуха, — тебя зашили в циновку!
Она распорола мешок, а Кутуфеци и Махака выскочили оттуда, схватили старуху и посадили ее вместо себя.
Покончив с едой, андриамбахуака и его работники покатили мешок к пруду.
— Это не я! Это не я! — раздался голос из мешка.
— Не слушайте воров! — сказал андриамбахуака. — Они нарочно кричат старушечьим голосом, чтобы улизнуть.
Бедную старуху бросили в пруд, и она утонула.
Кутуфеци и Махака узнали, что сын андриамбахуаки любит устраивать на холме сралсения кузнечиков. В один прекрасный день Кутуфеци спрятал Махаку в яму и старательно зарыл его со всех сторон, только маленькую дырочку оставил, чтобы тот мог просунуть руку. У Махаки был с собой большой краб. Сын андриамбахуаки пришел на холм позабавиться своей любимой игрой; увидав краба, он протянул руку, чтобы его поймать. А Махака схватил его за руку и начал больно щипать. Сын андриамбахуаки от страха потерял голову.
— Помогите! — закричал он. — Умираю!
В это время подоспел Кутуфеци.
— Здесь в норе живет один вазимба, — сказал он сбежавшимся людям, — чтобы заставить его выпустить добычу, нужно много денег. Давайте побольше монет, я его уговорю.
Сын андриамбахуаки дал десять пиастров, но получив такую малость, Кутуфеци не захотел даже браться за дело. Ва-зимба в норе щипался все сильнее и сильнее, и мальчик заливался слезами. Андриамбахуака дал еще пятьдесят пиастров, чтобы освободить сына. Кутуфеци положил деньги на руку, которую держал вазимба, и сказал:
— Вот средство разомкнуть капкан. О вазимба, если ты захочешь отпустить руку, он ее вытащит, если ты не захочешь, рука останется у тебя.
Махака стал щипаться немного слабее, но не отпускал руку. Тогда Кутуфеци сказал андриамбахуаке:
— Если вы не дадите сто пиастров, рука останется в норе. Раньше вазимба не взял десять пиастров, а теперь не берет пятьдесят.
Андриамбахуаке тяжело было видеть, как плачет и мучается его сын, и он дал Кутуфеци сто пиастров. Кутуфеци положил деньги на руку, и в тот же миг рука оказалась свободна. «Не приближайтесь больше к этому месту, — сказал Кутуфеци людям, — не то вазимба накажет вас».