— Вот, ты больше не поранишься… — обернувшись к пруду, юноша запнулся на полуслове: всё это время львица бесшумно шла за ним и теперь стояла совсем рядом, подняв голову и глядя на человека. Её тёмный нос шумно втягивал воздух, а усы подрагивали.
Люк вспомнил, чему учил его отец: любого зверя нужно убедить, что ты не опасен, не станешь нападать, не причинишь вреда, и тогда он тоже не нападёт. Он стащил перчатки и показал львице обе раскрытые ладони. И тут произошло нечто удивительное, чему Люк ни тогда, ни после не смог найти объяснения: Герда потянулась к нему. Сердце юноши колотилось и норовило ухнуть в пятки, но Герда лишь обнюхала руки, а потом устало опустилась на землю, поджимая больную лапу.
Люк осторожно опустился рядом, думая, что львичка зарычит на него или испугается, но этого не произошло: Герда лежала спокойно, изредка посматривала на лапу и тяжело вздыхала.
— Я посмотрю, можно? Ты только не бойся, ладно? Герда хорошая, красивая львица… — осмелев, он прикоснулся к её бархатному носу и осторожно погладил, и его сердце зашлось бурей восторга.
Солнце совсем скрылось, на улице стремительно темнело, и Люку пришлось достать фонарик. В его тусклом рыжем свете он сразу увидел занозу: шип торчал из подушечки на лапе Герды, причиняя ей невыносимую боль. Юноша медленно выдохнул. Следовало бы позвать на помощь отца или маму — они бы точно справились, — но Герда могла вновь испугаться и спрятаться в своей пещере, да и заноза с каждым её шагом впивалась в лапу всё глубже.
Он порылся в аптечке и нашёл щипчики и обеззараживающий спрей — простейший набор первой помощи всегда был у киперов под рукой, — и постарался успокоиться: не хватало ещё, чтобы руки дрожали. Люк погладил Герду по носу и между ушками, встряхнул баллончик спрея, прихватил щипчиками занозу и выдернул. Зашипел, словно змея, спрей, львица зарычала, быстро крутанулась вокруг себя, хлестнула хвостом по бокам и широкими прыжками помчалась в пещеру — прятаться.
— Эй, подожди! — позвал Люк и побежал следом. — Герда!
Конечно, он не собирался лезть в её укрытие и сел прямо на землю возле входа.
— Слушай, прости меня, а? Я же только хотел помочь… Теперь занозы нет, твоя лапа заживет… Видишь, вот эта колючка, я её тоже сейчас выброшу.
Убедившись, что колючка цела — значит, в ранке не осталось обломков, — он сунул шип в карман и протянул руку к пещере. Пустую ладонь обдало тёплым дыханием, и розовый львиный язык, мелькнувший на мгновение в свете фонарика, нерешительно лизнул руку человека — там, где Люк укололся, когда выдергивал колючку.
— Да, и у меня тоже заживёт.
Вспомнив, что Герда ничего не ела весь день, Люк принёс мясо, и она съела несколько кусочков с его рук. Облизнув усы, Герда легла, прижавшись макушкой к ногам Люка, и юноша, не удержавшись, почесал её шею. Под сводами пещеры прокатился низкий утробный звук, и Люк едва сдержал счастливый смех: львица — свирепая хищница, гроза саванны! — мурлыкала, словно домашний котёнок!
Так началась их дружба, и не было ни дня, чтобы Люк не пришёл навестить Герду. Он очень боялся, что её вернут в африканскую саванну, как возвращают многих животных, когда их жизни больше ничто не угрожает. С большим волнением он спросил об этом свою маму, но та лишь покачала головой:
— Герда не простая львица. С таким окрасом в дикой природе ей придётся туго: белому зверю почти невозможно затаиться среди высушенной солнцем саванны, а значит его заметят во время охоты. К тому же, люди забрали её совсем котёнком, она не успела научиться у своей матери охоте, не знает, как защитить себя. Если мы вернём её в саванну, она попросту погибнет от голода или когтей других хищников. — Подумав, она добавила: — Случается, что белых львов убивают сородичи, львы из того же прайда.
И Герда осталась в «Синей птице». Из запуганного подростка она превратилась в красивую грациозную львицу. И хоть со временем она и привыкла к людям и больше не пряталась ни от киперов, ни от посетителей, но только к Люку бежала со всех лап, едва заслышав его голос.
Гости парка сбегались к её вольеру, чтобы посмотреть, как львица и человек играют в мяч или в «перетягивание каната», гоняются друг за другом и валяются в траве. Если Герда, разыгравшись, начинала хулиганить, Люку стоило лишь немного нахмуриться и погрозить пальцем, и грозная хищница виновато прижимала уши и лизала шершавым языком его ладони.
Однажды в вольер Герды поселили молодого льва по кличке Самсон — отец Люка надеялся, что львы поладят и создадут свой собственный прайд. В тот день Люк, ничего не зная о новом соседе любимицы, как ни в чём не бывало зашёл в её вольер с ведёрком, полным мяса.
— Герда, девочка, иди сюда! — позвал он, разложив мясо на поддоне, и обмер, увидев, как из высокой травы поднимается рыжий лев с тёмной гривой.
Люк сразу узнал Самсона — его забавную чёлку и светлые подпалины возле морды с другими не спутать, — и очень удивился, увидев его здесь. Самсон был одним из тех львят, что некогда забрали из передвижного зверинца, он уже несколько лет жил в «Синей птице», прекрасно знал всех сотрудников и никогда не нападал на людей. Но в этот раз по непонятной причине этот мирный лев, завидев Люка, угрожающе зарычал и, подобравшись, прыгнул. От неожиданности Люк упал на спину, закрываясь лишь опустевшим ведёрком — не самое лучше оружие против огромного льва!
В ту же секунду наперерез Самсону кинулась белая тень: Герда свалила его на землю и обнажила клыки. Огрызаясь, Самсон кружил вокруг Люка, но как бы он ни старался, между ним и человеком всегда была храбрая белая львица. В конце концов лев гордо удалился в тень деревьев, оглашая окрестности своим рёвом, а Люк благодарно потрепал плюшевые уши любимицы.
Несмотря на сильный испуг, Люк продолжал навещать Герду, правда, с большей осторожностью. Однако Самсон больше не нападал, а лишь принюхивался к гостю или наблюдал издали, памятуя про острые когти и крутой нрав новой подруги, а вскоре, привыкнув, даже позволял Люку гладить гриву и чесать пузо.
***
Так прошло ещё несколько лет. У Герды и Самсона родились львята — белые, как мама, и рыжие, как папа, — и львиное семейство радовало гостей «Синей птицы» своей идиллией или пугало особо впечатлительных посетителей громогласным рычанием — так в африканской саванне львы предупреждают чужаков о своём присутствии.
Люк был единственным, кому Герда доверяла львят — даже Самсона гнала прочь, если тот в неурочный час подходил к детям. А Люк мог спокойно взять львёнка и вынести из вольера, когда приходило время делать прививки или простой осмотр, а потом вернуть обратно. Глядя, как он возится с малышнёй, киперы в шутку начали называть его «дядюшка Люк», и это прозвище надолго приклеилось к нему.
Беда пришла в «Синюю птицу» нежданно и негаданно: Герда заболела. Она отказывалась от еды и целыми днями не выходила из своего укрытия, а если кто и замечал львицу возле прудика, то поражался её худобе и выпирающим рёбрам. Врачи, и мама Люка в том числе, осмотрели Герду и пришли к неутешительным выводам: болезнь слишком серьёзная, лекарства могут не помочь.
Эта новость потрясла Люка до глубины души. Герду перевели в закрытый вольер, чтобы Самсон и дети не тревожили, чтобы посетители не глазели и не шумели. Врачи каждый день наблюдали за ней, делали уколы и давали лекарство, но ничего не помогало. Люк не мог сдержать слёз, глядя, как жизненные силы покидают его любимицу.
— Если бы это была колючка, я бы снова вытащил её, — шёпотом говорил Люк, гладил морду и пугающе тонкие лапы и плакал, но Герда не отзывалась на его ласку — она просто лежала на соломенной подстилке, прикрыв глаза, и лишь постанывала: болезнь-колючка, сидящая в её животе, сверлила, разъедала изнутри.
И вот однажды Люк приехал в зоопарк и, как обычно, побежал к Герде: накануне она немного поела из его рук, и Люк лелеял надежду, что страшная болезнь начала отступать. Возле вольера стояли его родители; они тихо переговаривались, и их лица были омрачены тревогой. Люк хотел войти к Герде, но мама удержала его.