— Саботаж?.. — Фатьянов мрачно усмехнулся. — Ничего, мы и рукой можем написать, — и он принялся лихорадочно строчить. — За нос водить вздумали!.. Домовых нам еще не хватало!.. Посоветоваться с ними забыли!.. Все, готово!.. Можете убедиться. — Игорь сунул гостю одну из копий, — и оставьте ее себе на память!
— Весьма признателен, — Архип Захарович аккуратно сложил вчетверо лист и спрятал в карман. — То, что надо! Благодарю от имени всей нашей колонии и от себя лично! Вы — настоящий человек! Ваш дом будет отныне под особой нашей охраной, перекроем все щели — ни одна беда не просочится, лихо отведем, напасти заговорим!..
— Что вы там бормочете? — встревожился Фатьянов, мельком взглянув на текст: «…подлежит полной реставрации и охране…» — он был близок к обмороку, лицо посерело, тошнота тугой волной подкатила к горлу. — Но ведь это не я решаю, — устало произнес Игорь. — Есть постановление исполкома — построить на месте вашего дома гостиницу. Более удобной площадки просто нет поблизости.
— Есть! — развеселился Архип Захарович. — И бумажки все уж выправлены, в папочке у вас лежат-полеживают.
Фатьянов с каким-то отуплением, ничему более не удивляясь, начал перебирать документы, ничуть не сомневаясь, что обнаружит необходимый. «…Согласно решению горисполкома от… июня 19… года о ликвидации частных гаражей по улице Неточной и заключению экспертной комиссии… площадка признана годной для строительства гостиницы «Интурист»…»
— Гениально!.. — Игорь неожиданно расхохотался. Как вам это удается, Архип Захарович? Откройте секрет!.. Мы год бились, ходили, доказывали, митинговали — все тщетно! А тут… Доверьте тайну, никому не скажу, слово!
— А нету секретов, — гость обескураживающе развел руками. — Профессия такая. Да и учимся эвонной не пять лет, — домовой лихо подморгнул, — а за пятьсот-от годков и печной научится. Это вроде начальной грамотки вашей. Другое худо — учить некого становится. Деревенские — печные да банные — совсем отделились и за родню нас не признают, а молодежь вконец обленилась — ей бы чего послаще, да попроще. Вот «пряталки», «пугалки», «перевертыши» — это они еще осилят, а чего посерьезней — так и норовят схалтурить. А в последнее время повадились тайком на шабашки к ведьмам лесопарковским мотаться. В рабочее время!.. — Архип Захарович даже поперхнулся от возмущения. — День спят, ночь гуляют. Да еще пристрастились к муравьиной кислоте, брр!.. Налакаются, а после язвами, да гастритами маются — беда!
— Да, смотрю, и у вас проблемы не легче, — посочувствовал Игорь.
— И-их, — тяжко вздохнул Архип Захарович. — А с другой стороны, чего от них требовать?.. Ребятня десятого, да тридцатого года рождения и домов-то путевых не видала: панель — да шлак-блок, шлак-блок — да времянка, да вагончик с палаткой. Какие-такие традиции передашь в них? Веришь, Евгеньич, как посвящение проводить, с ног сбиваемся. Не во Дворец же спорта сгонять народ — и скользко, сквозняки гуляют, вместо нормального пола — лед, огонь где-то под потолком, мертвый, холодный — рук не согреешь, не то что спину… С появлением реставрации вашей маленько воспряли, — Архип Захарович посветлел лицом и едва заметно улыбнулся. — Никак, за ум люди взялись! Хотя бы малое спасти от тлена, где бы душа могла притулиться.
— Послушайте, Архип Захарович! — загорелся Игорь. — Есть конкретное предложение: давайте заключим союз! Вы находите дома, где душе человеческой, как вы говорите, будет уютно, и оформляете таким вот макаром, — он кивнул на распухшую от документов папку, — необходимые бумаги. А наше дело — быстро привести жилище в порядок, помогайте людям окончательно не озвереть, — добавил Фатьянов шутливо, явно пытаясь скрыть смущение.
— С превеликим удовольствием! — пылко откликнулся домовой. — Нам это не в тягость, а в радость!
— Значит, договорились, — Игорь крепко пожал детскую сухонькую руку деда. — А все-таки признайтесь, Архип Захарович, заставили меня акт нужный написать? Вынудили?
— Неужто, Евгеньич, ты до сих пор не уразумел?.. Совесть твоей рукой водила, что в душе живет. А я токо помог ей наружу выкарабкаться, щелочку махонькую проковырял. На это вся надежда, а ты — «заставить»…
— Архип Захарович, переселяйся ко мне, а? Один ведь, как перст…
Голубенькие глазки домового подозрительно заблестели.
— Не могу, — отказался он. — Обчество бросить не могу, сотоварищей. Да и дома у тебя нет, куда зовешь? Хрущоба твоя — не дом, а так, крыша общая.
— Ну что ж, — излишне бодро начал Фатьянов, — на «нет» — и суда нет. Будем сейчас туннель прокладывать к душе одного матерого. Работа долгая, приготовься, Захарыч: там жиром все заплыло.