Дмитрий Федотов начал писать в традиционной манере: путешествия во времени, хроноклазмы и прочее. Но постепенно эти рамки стали для него тесны. Человек и природа, человек и вещи, его окружающие; человек и культура, традиции. Его рассказы и повести становились все более философичными, но отнюдь не сухими, так что я даже однажды «споткнулся» о его повесть. Да тот ли это безусловно интересный и склонный к юмору Дима? Он стал еще интереснее, да и юмора не убавилось, но что-то новое появилось в его творчестве — разработка своей философии, которая, надеюсь, продолжится.
Сергей Петров, еще будучи студентом, начал работать в детском клубе. Работал за «так», бесплатно. Позже с боем ушел из КБ, куда попал по распределению, и вот уже несколько лет руководит этим клубом. Главные герои его повестей — дети десяти-двенадцати лет, бороздящие просторы Вселенной, попадающие в удивительные и безвыходные ситуации. Мальчишеская честь, невозможность оставить друга в беде, какая-то удивительная способность видеть в пацаненке Человека, и не просто Человека, но и будущее спасение человечества — вот основные мотивы повестей Сергея Петрова. Он много делает для тех нескольких десятков ребятишек в своем клубе. Но неизмеримо больше он мог бы сделать для миллионов неприкаянных, никому не нужных в нашем обществе детей, если бы его повести дошли до них.
Бурно ворвался в те годы в семинар со своими рассказами, бурлящими страстями и яркими красками Дмитрий Иванов.
Тихо вошел с рассказами Владимир Диденко и уже написал фантастический роман и несколько реалистических повестей.
В семинаре тех лет участвовали и люди постарше возрастом.
Владимир Шкаликов, автор вышедшей в 1987 году сказочной повести «Пегасик». К настоящему времени им написаны книга сказок для детей, фантастический роман, несколько фантастических и реалистических повестей. Это вполне сложившийся писатель, добрый и умный.
Александр Стоянов, автор повести «Вполне порядочный мир», вышедшей в одноименном сборнике в Томском издательстве. А написана повесть была в 74-м году. Сейчас странно и представить, что литература, предупреждающая об экологической катастрофе, тогда была под запретом. Еще две повести были написаны тогда же. «Оазис» — о последствиях «ввода ограниченного контингента войск» па одну окраинную территорию. «Сказки Мегаполиса» — о том, как вытравливали у людей способность фантазировать, изобретать, думать вообще. Отличительной чертой творчества Александра Стоянова является острая социальность.
Юрий Марушкин в соавторстве с Борисом Целинским лет двадцать назад написали фантастический роман «Видения Куаро». Удивительный, яркий мир образов, характеров, ситуаций. Роман, конечно, не опубликован. Юрий Марушкин пишет и фантастические рассказы, наполненные безудержным юмором, раскованные и свободные. Недаром в конце одного рассказа он сделал приписку:
Несколько молодых писателей-фантастов не являлись или не являются участниками семинара. Но связи их с семинаром все равно существуют. Мы читаем все, что они написали, обсуждаем, да и критикуем. А иногда они все же и заглядывают на наш семинар.
В Стрежевом живет Александр Рубан. Сборник его фантастических повестей «Чистая правда о том, чего не было» вышел в 1990 году в Томском издательстве. Когда я читаю повести этого сборника, а я их читал, конечно, и раньше, я думаю: вот человек, которому интересно жить, да еще и относится ко всему с юмором. В его еще не опубликованных повестях добродушный юмор остается, но за ним уже явно проглядывает озабоченность, боль за неустроенность нашей жизн^ желание найти выход из тупика наших проблем. Ну, а стихи Александра уже неоднократно рекомендовались областными семинарами к изданию, правда, они так и не изданы до сих пор.
Юлий Буркин, известный не только в Томске бард, автор нескольких фантастических повестей. Некоторые из них уже публиковались в различных сборниках и журналах. Туго закрученный и стремительно развивающийся сюжет, наши неисчислимые проблемы, ирония, некоторая лихость, напор — все это в повестях Юлия.
Поэт Николай Лисицын, автор нескольких рассказов и небольших повестей, рецензию на которые мне никогда не удавалось написать так, как я хотел, потому что для этого нужно было родиться самим Лисицыным. Вот уж где форма неотделима от содержания! Постоянный эксперимент, напряжение на грани срыва. Я все чувствую в его рассказах, воспринимаю, кажется, прямо подсознанием, но не могу это выразить, у меня не хватает слов! Собственные иллюстрации Лисицына лишь еще раз подчеркивают, что войти в его мир и воспринять можно, но только целиком, сразу. Проанализировать его, т. е. расчленить его невозможно.