Про то место дед лекарю и сказал. Тот усмехнулся и уехал. На следующий день, однако, привез склянку с лекарством и заявляет: «Мало, — мол, — вы мне заплатили. Добавить надобно деньгами, или опять же золотом».
Дед отвечает, что надо опять к Емельяновой ловушке идти. А лекарь ему: «Ежели вы один боитесь, я с вами пойду».
Дед разговаривать не стал боле, собрался и пошел, а толстяк за ним увязался. Не знаю уж как, только достал дед золото. Отдал лекарю, тот и уехал, не простившись. Правда, до самого Замка дед лекаря не допустил. Оставил его у Большого Камня, а к ловушке один ходил.
Пронюхал про это дело Бонифат. Помнишь, я тебе рассказывал про него. Друг полицмейстера. Явился он. Ходит, везде заглядывает, как собака в кувшин.
— Правда, — спрашивает, — что ты наловчился золото из ловушки таскать?
Дед отвечает:
— Правда-то правда, только не стоит из-за этого головой рисковать.
Стал Бонифат его уговаривать:
— Давай, Тимофеич, сходим еще раз? Денег наживем — без нужды проживем. Ассигнациями будем трубки раскуривать.
А дед отказывается:
— Лишние деньги — лишние заботы.
Бонифат разозлился:
— Дурак ты, — говорит, — братец! Можно же целое состояние сколотить!
Да только не согласился дед. Так Бонифат ни с чем и убрался. Только, видать, не успокоился. Не давали ему чужие деньги покоя. Взял он своих работников и к Емельяновой ловушке направился. Не знаю, сколько они ездили, только вернулись работники без хозяина. Глаза от страха — по царскому рублю. Рассказывают, заикаются: нету, мол, больше Бонифата. Полез он в Ловушку, а они его за веревку держали. Только нырнул Бонифат в этот колодец, будто и не было вовсе никакой веревки, одни ноги мелькнули. Дед сплюнул и сказал: «Собаке — собачья смерть! Сказано же было — не суйся!».
Забыли люди про Бонифата, как вовсе его не было. А однажды у Большого Камня лекарский экипаж нашли. Тоже, наверное, не выдержал дядя. Золота захотелось. Да только верно сказывают, тяжело нагребешь — домой не унесешь. Такая вот история. Да! Сестра дедова поправилась все-таки. То ли средство помогло, то ли еще чего? А как дед золото доставал? Ну, Валерьич, разве ж я знаю? На то и сказка. Может, и враки все это. Ладно, всего не переговоришь, давай укладываться.
ГЛАВА 5
Арсений зачерпнул озерной воды, и она тяжелыми, темными каплями просочилась сквозь пальцы. «Васька сам не вернется, — вдруг отчетливо понял он. — Дождался? Нужно было уже давно возвращаться в Центр». Стряхнув с ладони оставшуюся влагу, Арсений медленно побрел к лагерю.
«Материала для отчета в принципе достаточно. Пробы грунта, воды, минералов, отдельных пород деревьев мы выполнили в полном объеме, так что лаборатории есть чем заняться, — размышлял он, но размышления эти были прерваны отчетливой мыслью, что пробы ничего не дадут и результаты анализа окажутся самыми что ни на есть тривиальными. — Этих результатов хватит лишь на то, чтобы закрыть Место, огородить, заколотить, обнести колючей проволокой, потому что результаты эти ничего не объясняют». Арсений остановился у костра, снял котелок и вылил воду на огонь. Шипящие угли раскатил в стороны.
«Что же я надеялся здесь понять? Зачем так настойчиво рвался сюда? Ведь есть же здесь какая-то чертовщина! Есть полумистические рассказы деда Нила, есть странные свойства жителей деревни, а то, что творится в лесу, вообще не поддается никакому разумному объяснению! И со мной что-то происходит. Какое-то предчувствие у меня было, чего-то я опасался. И Ваську из-за этого взял, чтобы не так страшно было. Ведь так? А вдруг с ним что?.. Вдруг?.. Нет, не может быть — Арсений почувствовал холодок между лопатками. — Бежать в деревню к деду Нилу? Он все объяснит, поможет. Сам я все равно не знаю где искать Эстэла». Он огляделся. Усилившийся ветер пригибал деревья к земле. Темные, какие-то угловатые облака с неимоверной скоростью неслись по небу, появляясь и тут же исчезая за верхушками сосен. Было светло, но светом не солнечным, неправильным каким-то, словно светилась сама земля.
— Нил Степанович все объяснит и поможет. Это ты верно сообразил, — раздалось вдруг за спиной. Арсений вздрогнул и медленно обернулся. Позади никого не было. Липкий страх вкрадчиво заполнял сознание.