— Цивилизация сильна такими, как Мирон.
— Ах, любимый, опять обобщения… Да, он сильный, умный человек. Что из этого? Мы не можем рисковать достигнутым. У тебя определенное положение, ты получил, наконец, Должность, с тобой советуются. Генетики обещают такого ребенка, что мы можем попасть на Острова…
— Вдруг Мирон вывернется! Пойдет к Мэтру, наговорит с три короба, тот поможет ему. Не забывай, у Мирона светлая голова, он был любимцем Мэтра.
— Пока приносил ему пользу. Ты сам много раз говорил об этом.
— Многое зависит от настроения Мэтра.
— Тогда ты просто-напросто опередил Мирона. Тем более, что жена Мэтра относится к тебе благосклонно…
Они понимающе улыбнулись друг другу.
— Иди ко мне, милый.
— И все же лучше не привлекать внимания к Мирону. Удобнее, чтобы направление его работ считалось бесперспективным.
— Любимый, не обольщайся. Наш единственный шанс пробиться дальше — ребенок.
— Если прогнозы окажутся верными.
— И мы купим Зимний сад? Представляешь, как это миленько.
— Лучше еще раз побывать на Островах.
— Это от нас не уйдет.
— И мы с тобой еще много раз побываем на Островах.
— Острова! — Подруга прикрыла глаза длинными накладными ресницами. «Наверное, Мирон настоящий мужчина, не то, что Друг, — подумала она неожиданно. — Он и без детей смог бы отвезти меня туда».
«С чем вернется Шут? — Мирон лежал на диване и задумчиво теребил гладкую шерсть мурлыкающего зверька. Из-под пальцев изредка проскакивали искры. — Если индекс меняется — все сложится как нельзя лучше. После замены я вернусь к своим исследованиям, узнаю, что привело меня в Школу Седьмого дня. Если же Шут вернется с неудачей, придется выискивать другие пути. Обратиться непосредственно к Мэтру? Бесполезно. Старый лицемер произнесет одну из тех бесчисленных речей о служении Цивилизации, на которые он способен, тем дело и кончится. В худшем же случае оповестит о моем появлении в городе. Напакостить может и Друг. Впрочем, оповещение требует определенного мужества, на которое он не способен. Этот слизняк станет отсиживаться в своей Комнате, пока события не коснутся его непосредственно.
Что же еще можно предпринять, кроме замены индекса? И почему я раньше не поинтересовался психофизическими формальностями? Помнится, об индексах говорил Аналитик. Но у него были по этому поводу слишком хитроумные рассуждения, чтобы я что-то в них понял. Придется самому все исследовать! На сей раз это не академические исследования, вроде установления особенностей начальной стадии Цивилизации и Школ, а практические, от ответов на которые зависит дальнейшая судьба. Вот бы порадовался Мэтр, узнав, что я перестал блажить и занялся серьезным, жизненным делом, — насмешливо улыбнулся Мирон. — Итак, подытожим. Для нормального существования в Мегаполисе нужно иметь включенный индекс, а как это делается — я не знаю. Скверно».
Он встал и заходил по комнатам. Квартира у Шута была огромная, старой постройки. С высоты двадцатого этажа хорошо просматривался гигантский парк, над которым стрекотали воздушные машины, и Мирон вдруг почувствовал облегчение. Все-таки он в родном Мегаполисе, где затеряться совсем не трудно. Только бы включиться в Цивилизацию! Сотрудник остановился перед книжной стенкой.
Книги были из самых разных областей знаний. «Если бы Шут пожелал всерьез заняться наукой или ее историей, из него вышел бы дельный ученый, — подумал Мирон, скользя взглядом по корешкам. — Но шутовство для него дороже всего, он не однажды заявлял об этом. Таких, как Шут, все меньше и меньше. Старики вымирают, остается молодежь вроде Петюнчика.
«Трактат о происхождении Планеты». «Учение о вихрях и вихреподобных». «Сущность Цивилизации» соседствовала с «Праздником двойной десятки». Рядом с серьезным трудом Попика стояли фривольные «Легенда о вьюноше» и «Похождения святого Нумы». «Источник…»
«Несколько изданий. — Мирон осторожно снял с полки старый том. — Ого! Триста лет! Узнаю Шута. Из-за древнего манускрипта готов на все пойти. Это издание ему наверняка влетело в монету… — Он бережно поставил книгу на место и уже без прежних опасений извлек новенький, вероятно, последнего выпуска том «Источника». — С него, пожалуй, и начну. В Школу Седьмого дня попадают за ересь к «Источнику».
Мирон завалился на диван и принялся листать книгу. «…И тогда не следует фантазировать… Не то, дальше… в Школу. Это нужно понимать, как… Отношения регулируются сами собой…» — Он углубился в изучение найденного раздела.