— Да нет, Антон Кириллович! Подождите… — Фатьянов дрожащими руками взял злополучный акт и лихорадочно, спотыкаясь на каждой строке, пробежал глазами. Шесть подписей, круглая печать и собственный автограф удостоверяли, что документ составлен по всем правилам.
— Какой-то бред, — Игорь растерянно посмотрел в снова обретшие жесткость глазки шефа. — Чертовщина! Я же помню заключение, не мог я такое подписать!
— То есть ты утверждаешь, что это не твоя подпись?.. Акт фальшивый?.. А что мне делать с остальными? — Толстопятов потряс папкой, в которую предусмотрительно спрятал документ. — Снова назначать комиссию, перепроверять? Соображаешь, какую кашу заварил? У меня в четверг — исполком! И я должен доложить!
— Антон Кириллович, выслушайте, — взмолился Игорь. — Тут какое-то недоразумение. Понимаете… Фамилия «Бастрыгин» вам ничего не говорит?
— Купчишка какой-нибудь?
— Тут старичок на днях ко мне приходил, хлопотал за этот дом. Странный такой дедок, — Фатьянов запнулся, понимая, что не может вспомнить внешность давнего гостя. — Так вот он утверждал, будто Бастрыгин Елизар Матвеевич, хозяин дома, был знаменитый… ведьмак, — с трудом выговорил Игорь, почти физически ощущая, что пол уходит из-под ног.
— Ты мне не крути! — тяжелая длань с треском опустилась на столешницу. — Время не то — на лешаков валить! Это — денежки! — потряс снова папкой Толстопятов. — Народные, между прочим! И немалые! Сколько стоит реставрация одного такого домика? А? Не слышу!
— Антон Кириллович, я сейчас привезу свой экземпляр акта. Я скоро вернусь! — Фатьянов стремительно поднялся и, влекомый смутным, нехорошим предчувствием, выбежал из кабинета.
Ощущение опасности, непонятной и абстрактной, и от того еще более зловещей, застряло где-то под ложечкой, по животу гулял холодок. Прыгая через две ступеньки, Игорь спустился в холл первого этажа и остановился. Чего он, собственно, испугался?.. Ну, акт…ну, карта…старик этот полоумный… Спокойно, Игорь Евгеньевич! Ты же образованный товарищ, атеист, член партии и крепко усвоил с детства, что кикиморы, лешие, домовые и прочая нечисть — это сказки, народный фольклор, так сказать. План этот — без вопросов, мои «гаврики» сработали, «пошутили» — недаром семнадцатый век замолотили! Ну, это им дорого обойдется, надолго отобьет охоту юморить. Но заключение?.. Что за этим? Неужели я напутал? Правда, от такой жары недолго и свихнуться, и все-таки что-то здесь нечисто! А если предположить, на минуту, как вариант, как гипотезу… Только спокойно, спокойно! — приказал себе Игорь и, чтобы унять расходившиеся нервы, вытащил сигареты, не спеша размял хрустящую ароматную палочку и щелкнул зажигалкой.
— Ох, Игорь Евгеньевич, — раздалось в прохладной тишине холла, — и все-то вам неймется!
Фатьянов вздрогнул. Взгляд мгновенно обежал стены просторного помещения и замер на «Доске почета», словно притянутый магической силой. Там, между ликами председателя исполкома и каким-то «рядовым» депутатом, втиснулась знакомая физиономия. Дед Кузька! У Игоря пересохло в горле, он зажмурился и помотал головой, гоня наваждение. Тьфу!.. Померещилось. Рядом с председателем, как и положено, красовался его зам, Антон Кириллович. Фатьянов судорожно сглотнул и направился к выходу. Уже в дверях не удержался и еще раз взглянул на «Доску». Толстопятов широко улыбнулся и подмигнул совершенно обалдевшему и плохо соображающему Игорю карим, полыхнувшим малиновым огнем глазом…
4
Домовой в законе Архип Захарович, единодушно и бессменно избираемый председателем собрания последние два года, самозабвенно стучал большим деревянным молотком. Он позаимствовал его когда-то у одного районного судьи. Суд размещался в бывшем купеческом доме, находившемся на попечении Архипа Захаровича. Потом суд переехал в другое помещение, а дом, как и многие в городе, следуя генеральному плану реконструкции, снесли и поставили на его месте молодежное кафе. Архип Захарович был уже в летах, шума не переносил вообще, а от дьявольской современной музыки у него резко подскакивало давление и нестерпимо чесались пятки, вводя в искушение растоптать, разметать орущие, гремящие, визжащие предметы в нарушение Кодекса Домовых. Поэтому, прослышав о коммуналке на Береговой, решил, что это много лучше, чем панельные высотки с мрачными сырыми подвалами и вечными сквозняками, где кроме хронического насморка и ревматизма, ничего не заработаешь. Архипа Захаровича приняли в жилищный коллектив как и подобает его заслугам и положению, с уважением и радостью.