Рядом сидел Кон и рассказывал художнику о чаще Оророн. В деревнях у подножия горы все знали о Лисице из чащи Оророн. Она была очень доброй. Когда крестьяне работали на полях или в горах, Лисица оборачивалась девушкой и укачивала их детей.
— Это была моя бабушка. Я знаю колыбельную песню, которую она пела, — сказал лисёнок Кон.
— Ну спой! — сказал художник, отложил кисть и закурил трубку.
И тогда Кон запел:
— Какая добрая была Лисица!
— Но я хоть и внук той доброй Лисицы, я вовсе не умею ни в кого превращаться. Нон-тян дала мне пилюли, и они помогли мне. На празднике зверей я обязательно займу первое место по искусству превращения.
И Кон бережно достал бутылку с пилюлями, встряхнул её и огорчённо вздохнул:
— Что ж делать? Осталось только пять или десять пилюль.
— Ну-ка покажи, — попросил художник.
Он взял бутылочку, внимательно поглядел на пилюли и, возвращая бутылочку лисёнку, сказал:
— Я думаю, что ты прекрасно обойдёшься без этих пилюль.
Но Кон печально покачал головой:
— Даже с пилюлей хвост виден, а без неё и говорить нечего. Как это бабушке удавалось так ловко превращаться в няньку?
— А бабушка и мама не научили тебя этому искусству?
— Нет. Мама рано умерла…
— У Нон-тян тоже мама умерла.
— Значит, у нас обоих нет мам.
— Значит, так.
Они печально задумались.
Тут явилась Нон-тян:
— A, Кон-тян! И ты тут! Пойдёшь со мной смотреть малыша у тётушки, которая сбивает масло?
— Малыша?
— Ну да. Я видела его, когда он только родился. Такой крошечный был. Ножки как карандашики. Потом немного погодя пошла смотреть на него, а его как подменили.
— Как так? — удивлённо спросил папа.
— Большой стал. Хочу вот теперь взглянуть, какой он. Можно, папа? Я не видела его с прошлых каникул. Пойдёшь со мной, Кон-тян?
— Пойду, но только мне нужно обернуться мальчиком.
Кон тряхнул бутылочку; пилюль осталось мало, но он всё же проглотил одну пилюлю, превратился в мальчика и побежал за Нон-тян.
Когда Нон-тян и Кон пришли в дом торговки маслом, молодая толстая тётушка как раз укладывала малыша спать.
— Здравствуйте! Покажите, пожалуйста, малыша, — сказала Нон-тян и сразу же вошла в комнату.
И Кон нерешительно вошёл следом.
— А! Нон-тян! Добро пожаловать. А это что за мальчик? — спросила тётушка.
— Я живу в чаще, там, за пастбищем…
— Вот как! А разве там есть дома? — удивилась тётушка.
Кон сконфуженно молчал. Но, к счастью, тётушка занялась младенцем.
— Пожалуйста, тише! Малышу нужно спать, — сказала она и, похлопывая по одеялу, запела: —
У Кона защемило в носу от этой песни, а Нон-тян удивилась:
— Странная какая песенка!
Тут раздались чьи-то громкие шаги.
— Госпожа! Вас просят к телефону. Ваш отец из города звонит…
— А, это тётушка с почты! Сейчас иду… Нон-тян! Пригляди за малышом. Я скоро вернусь, — сказала тётушка и побежала на почту. Звонок из города — большое событие в деревне.
Некоторое время стояла тишина. Нон-тян внимательно разглядывала малыша.
— На этот раз тот же самый. Не подменили, — сказала она немного разочарованно.
Малыш, видимо, услышал её голос и тихонько заплакал, размахивая руками.
— Ладно, ладно! Не плачь! — уговаривала его Нон-тян, но младенец ревел все громче; лицо у него покраснело, ногами он скинул одеяло и стал орать во всё горло. — И что там тётушка делает? Чай, что ли, пьёт с почтальоншей? — огорчённо сказала Нон-тян, взяла погремушку и стала трясти ею над младенцем: — Ну-ка взгляни, какая погремушка.
Но малыш продолжал реветь.
— Вот придёт инай-инайба(33), заберёт тебя! — возмущённо пригрозила Нон-тян малышу, но он не перестал плакать. — Кон-тян! Я пойду за тётушкой, а ты подожди меня здесь, — сказала Нон-тян и выбежала из дома.
Кон сидел поодаль, но когда ушла Нон-тян, поспешил к младенцу:
— Я — внук Лисицы из чащи Оророн. Не хуже бабушки могу забавлять младенцев.
Он вытащил из бутылочки пилюлю, проглотил её и превратился в игрушечный автобус: