Сколько она так просидела, никто не знает, но наверняка достаточно долго, потому что за это время она подросла и превратилась в статную взрослую девушку. Лесные птицы щебетали, как прежде, а деревья болтали разные глупости и вели умные речи, но Лисалиль их не слышала. Что ей до глупостей и до умных речей, когда ей больше некого любить?
Многие плыли на лодках мимо и, причалив к берегу, пили воду из серебряной чаши Унды Марины. «Хоть какая ни на есть польза от меня, — думала Лисалиль, — а иначе зачем мне тут сидеть».
Однажды приплыла старая вдова рыбака, которая целых двадцать лет проплакала по своему мужу, утонувшему в море. Выпила она большой глоток воды из серебряной чаши Унды Марины и больше уже не плакала. В другой раз явилась какая-то тщеславная девушка — а в голове у нее никогда никаких мыслей не было, кроме как о своих прекрасных волосах, которые она беспрестанно расчесывала. И, выпив воды, уронила она гребень в море. А еще сидел там на берегу некий господин и удил рыбу; во всем мире больше всего любил он самого себя. А когда выпил воды, то забыл и себя, и то, что всю жизнь благоденствовал, меж тем как его бедные мать с сестрой голодали да холодали. Ах, сколько людей пили из чаши Унды Марины и забывали самих себя!
Ну а дедушка Лисалиль, ее слепой дедушка! Может, он все еще сидит в лодке да ждет, когда внучка принесет ему водицы? Только никогда ему этой воды не видать и никогда больше не утолить жажду!
Но вот однажды на берег Лосиного острова явился молодой корабельщик — ему древесина для весел понадобилась. Увидел он Лисалиль, одиноко сидевшую на скале, и пришло ему в голову подшутить над ней.
Вот он и спрашивает:
— Почему ты сидишь тут совсем одна, Лисалиль, а где же твой суженый?
Лисалиль подняла глаза да сразу в же корабельщика и узнала: ведь они сызмальства часто вместе играли. Она посмотрела на него, он посмотрел на нее, и в этот самый миг все обитатели Леса словно ожили. Все деревья и все ветки, все кусты и листья, все горы и кочки внезапно снова запестрели непонятными словами, так сердившими Лисалиль прежде, когда она искала родник на Лосином острове.
— Ой, наверняка дедушка сидит и ждет меня в лодке! — воскликнула Лисалиль и, наполнив водой серебряную чашу Унды Марины, помчалась через пеньки, колоды и валуны так быстро, что половина воды вылилась.
— Нет, вы только гляньте на нее! — удивился корабельщик и тут же ударил топором по камню, да так сильно, что лезвие сломалось.
Лисалиль помчалась изо всех сил, и так и есть, дедушка все еще сидел и ждал ее в лодке.
— Где ты так долго пропадала? — спросил он ее.
Лисалиль рассказала ему о том о сем, и что нашла серебряную чашу тоже. Однако о корабельщике она ни словечком не обмолвилась; поскольку вовсе забыла о том, что такой человек живет на свете. Ведь дедушку своего Лисалиль вспомнила в ту самую минуту, когда позабыла корабельщика.
— Испей водицы, дедушка! — воскликнула она и поднесла чашу к губам старика. Дедушка выпил воды и забыл, как и другие, то, что было ему в мире всего дороже — белый свет. И показалось ему, что быть слепым — обычное дело, и он больше не помнил ни солнце, ни луну, ни звезды, ни синее море, ни зеленые леса.
А тем временем Морской король сидел в своем замке цвета морской воды и ждал любимую дочь. Но она все не возвращалась. И тогда послал он одного из морских троллей на поиски Унды Марины. Но тролль вернулся назад с вестью, что она, позабыв обо всем на свете, плавает по бескрайнему морю, словно бездумная волна. Разгневался тут король и превратил морского тролля в скалистый утес в Финском заливе: и когда осенью бушуют бури, у того утеса гибнут многие суда. Но Унда Марина так и не вернулась к отцу. Она исчезла, а Морской король поседел от горя и тоски, так что борода его стала серебристо-серой.
А Лисалиль поплыла со своим дедушкой домой, и все у них пошло, как прежде. Дедушка плел неводы, Лисалиль мастерила мутовки да забрасывала сети. Там они живут и поныне. А серебряную чашу Унды Марины продали золотых дел мастеру. И кто знает: где она в конце концов нашла себе пристанище? Может, кто-то купил ее вместо сливочника, и стоит она теперь на кофейном столике. А человек этот только диву дается, почему те, кто пьет из этой чаши, забывают то, что им всего дороже на свете.
Порой к берегу, где стоит лачуга Лисалиль, приплывает на веслах молодой корабельщик и печально смотрит на ее маленькое оконце. Но Лисалиль не узнает его. Она по-прежнему мастерит мутовки и прислушивается к шороху деревьев, поющих в лесу: