Несчастная лань перестала есть и пить, исхудала, стоя днями и ночами у опушки, едва прикрытая тенью дубов. А потом и стоять не смогла, пришлось лечь на сухую траву. А принц все не появлялся, лань все смотрела безотрывно на окна, не отходя ни на шаг, даже чтобы поесть, и, наконец, ослабла настолько, что перестала различать в сумерках ворота замка.
Поняв, что ничего почти не видит и вполне может пропустить выход принца, лань поднялась на подкашивающиеся ноги и неверной походкой двинулась в сторону замка. Она не могла позволить себе упустить долгожданное появление любимого, и всякая осторожность от тоски была забыта. Лань подошла почти вплотную к воротам, но путь ей преградил ров с водой. В прежние дни она бы легко его перепрыгнула, но сейчас сил хватило лишь на то, чтоб не съехать по сырому склону земляного вала прямо в воду. Она аккуратно и бесшумно переплыла ров и еле вылезла на другую сторону, потеряв последние силы и извозившись в грязи так, что заметными остались только громадные печальные глаза.
Наконец, дрожа всем телом, отчего на шелковистой шкурке мерцали под светом луны капли воды, лань подошла к самым воротам. Створки были закрыты наглухо, но из щелей дул теплый сухой ветер. Лань опустилась на холодную землю, прижалась боком к одной из самых широких щелей и задремала. Ей казалось, что среди сотен незнакомых и чуждых запахов она чувствует аромат тела любимого принца… Проснулась она от ужаса — ей приснился самый ненавистный для лесных зверей звук — лай собак. Лань вскочила на ноги и отпрыгнула от ворот, чуть не упав. Но лай становился все слышнее, и лань с ужасом поняла, что собаки находятся за территорией замка, между воротами и рвом, для пущей безопасности обитателей.
Она бросилась в противоположную сторону, поскользнулась и упала на колени передних ног. Боль пронзила все ее хрупкое истощенное тело, она попыталась подняться, но все было тщетно. Лань оглянулась, изогнув изящную шею, и увидела приближающиеся медленно, как в кошмарном сне, громадные собачьи морды с горящими глазами. Из последних сил она рванулась, поднялась на ноги и бросилась в противоположную сторону, но застыла, не сделав и двух шагов — из-за поворота вышли еще две громадные псины и, высунув жадные языки, медленно направились к ней. Лань застыла, понимая всю тщетность попыток бежать, и только закрыла глаза. Над крышами башен и самим замком висела тишина, собаки не торопились, лань стояла перед ними, дрожа и не пытаясь бежать.
Вдруг во рву бездумно квакнула лягушка, пробуя голосом перед вечерним концертом, лань вздрогнула, дернулась в сторону, и собаки, как по команде, бросились на нее. Почувствовав острые, словно кинжалы, клыки, вонзившиеся в ее истощенное тело, беспощадно терзавшие, рвавшие на части ее нежную плоть, она закричала почти человеческим голосом, заметалась, но цепкие клыки впивались все глубже, доставали почти до кости, псы рычали, огрызались друг на друга и ужасающе лаяли. Она упала на бок, тело ее топтали мохнатые лапы озверевших собак. Прощаясь с жизнью, лань краем выпученного, залитого кровью глаза заметила какую-то возню в воротах.
Очнулась она на чем-то мягком и душистом, попыталась шевельнуться, но не получилось. Открыла глаза и увидела, что лежит на чем-то золотистом и нежном, пахнущем зноем, цветущими пряными травами и медом, вся связанная какими-то белыми вонючими тряпками, из-за чего не может пошевелиться, а любимое лицо выздоровевшего принца склоняется прямо к ее израненной морде. Увидев, что лань открыла глаза, красавец-принц улыбнулся и сунул ей в рот соску, полную молока. Лань в жизни не пила ничего вкуснее, а уж близость любимого существа была для нее высшим счастьем, о котором она и мечтать не могла под сенью леса, на воле.
Она быстро встала на ноги, поправилась и стала почти ручной. Король-отец иногда заглядывал к любимице сына и трепал лань по нежной длинной шее. Принцу нравилось брать ее с собой в лес и видеть, как она резвится на полянках, даже и не помышляя удрать от него в чащу, резво прискакивая по первому же его зову. Она ходила за ним по пятам как собачка, спала у него в комнате на бархатной подушке, периодически тыкалась шелковым носом ему в ладонь, требуя ласки, а он кормил ее с рук сахаром и соленым хлебом, целовал в прекрасные глаза и трепал мягкие уши. Они были счастливы, как только могут быть счастливы два любящих существа на этой грешной земле.