– Ой, бабоньки! Сведёт он нас в землю, Гришка проклятый! – начинали между собой разговор работницы. – А всё муженёк! Нет чтобы в поле за плуг встать, он с каменюкой носился! Вот и доносился!
– Мой лучше, что ли!? – гневно поддакивала другая. – Сено со своей делянки, своей же корове даю, да только и сено, и корова всё теперь Гришкино, за долг отдано. А меня то в работницы взял, дескать облагодетельствовал – дал кусок хлеба, Мироед проклятый! Чтоб ему сгореть!
– А ты не под коровой надрывайся, а под Гришкой! Может и не только хлеба даст, но и маслица намажет! – ехидно подшучивала жена Харитона, унося два ведра парного молока. И почти выйдя, добавила: – Только прежде и маслице сама взобьешь. – Стайка наполнилась женским смехом. Шутка ненадолго развеселила женщин, после чего они хмуро возобновили работу.
Подошло время жатвы. Едут телеги, везут на них мужички мешки: половину себе, половину Гришке. Забита его житница по самые двери.
Вечером собрал Григорий друзей: Даниила Костлявого с братом Кириллом, Мишку Оглоблю и Парфёна. Сидят за столом, выпивают за окончание сбора урожая.
– Эка ты крутнулся Григорий! – сказал Даниил. – За одно лето разбогател, барином стал!
– Оно верно. Стал! – довольно ответил Босой. – Всё в дом несу! Это олухи всякие, по типу Харитошки Кунятого, из дому тащат. Нет у них смекалки хозяйской!
– Верно говоришь! – поддакнули гости.
Солнце давно скрылось, в небе появился месяц, замигали звёзды. В дом вошла жена Харитона.
– Управилась я. – уставшим голосом сказала молодая женщина. – Коровы накормлены, кони почищены. Пойду.
– Ступай! – ответил Гришка. – На дойку не проспи!
Анна вышла из дома.
– А у Харитона жинка красивая! – заплетающимся языком выговорил Парфён, уронив стакан из ослабших рук.
– У такой и подержаться есть за что! – улыбнувшись добавил Гришка.
Раскатистым смехом загрохотали четыре мужские глотки. Даниил с братом посмотрели на Григория, тот на Мишку Оглоблю и без слов сговорившись вышли в двери. Парфён пьяный уснул за столом. Проснулся он от охрипшего женского плача. Открыл глаза. На скамейке сидела Анна пытаясь застегнуть порванную рубаху, растрёпанные волосы прилипли к заплаканному лицу. Рядом улыбаясь сидели Гришка и его трое гостей.
– Мужу скажешь – оторву голову и ему и тебе! – с перепоя расслышал Парфён чей-то голос.
Тут до него дошло, что свершили его дружки.
– Вы что натворили? – с трудом поднимаясь крикнул он. – Вы каких дел учудили!
– Спи, синька! Ты видел что? Сопел, как суслик! – ответил Гришка. – Упала она, поранилась, оборвалась. Верно я говорю, Анна?
Испуганная женщина закивала головой.
– Ну пойду я? – осипло спросила она.
– Ступай, ступай! – ответил Босой и со смешком добавил: – Смотри больше не падай на спину!
Дружки расхохотались. Анна выбежала из двери, руками закрыв лицо.
– Она же мужу расскажет, Гришка! Вы с ума выжили? – сказал приходя в себя Парфён.
– Не скажет! А если дознается Харитон, то не жить им. – спокойно произнёс Григорий.
– Нельзя так! Нельзя! – Парфён выкарабкался из-за стола и шагнул к дверям.
– Ты куда энто? – засуетились дружки
– К Харитону! – твёрдо ответил Парфён.
Не говоря ни слова, Мишка Оглобля схватил уходящего за шиворот и с маху треснул по голове. Остальные подскочили с мест и принялись бить оглушённого. Били долго, да так что Парфён кровью закашлял.
– Хватай его, братушки! – приказал Гришка. – Хочет к Харитошке? Так мы его отнесём!
Дотащили они избитого до Харитоновой хаты. Бросили у калитки и кричат:
– Кунятый! Выходи скорее!
Тот выбежал. Глаза красные, волосы на голове дыбом. "Видать жена пришла, да не говорит с чего такая вернулась." – подумал Гришка.
– Вот супостата приволокли. Суди его Харитон! Он нынче жинку твою снасильничал.
Харитон глянул на избитого, валяющегося Парфёна, обернулся, взглянул на сарай во дворе и с жутким стоном упал на колени. Заколотил Кунятый кулаками по земле, слёзы смешавшись с пылью измазали ему всё лицо.
– Повесилась моя душенька! – сквозь вопли и плач выдавил Харитон. – Ещё остыть не успела… в сарае…