– Что вы считаете запрещёнными темами?
– Здесь вопросы задаю я! Отвечайте!
– Не было никаких разговоров. – смотря в пол ответил Пётр.
– Крестьяне утверждают обратное! Ну да пусть так. Вы знакомы с Летёхиным Павлом Сергеевичем?
Петра передёрнуло. Он с испугом посмотрел на офицера, на стоявших у выхода жандармов.
– Знакомы, я вас спрашиваю! – вновь прозвучал вопрос.
Шересков молчал, его лицо за мгновение словно похудело, кожа стала бледной, затряслись руки.
– Молчите? Так я сам отвечу. Вы и есть Летёхин! Не так ли? Осужденный на десять лет ссылки с запретом на чтение и переписку. Вам позволили добираться к месту отбывания наказания своим ходом. Вы же, судя по всему, воспользовались моментом, выяснили куда и зачем направляется ваш сосед, задушили несчастного и завладев его документами явились сюда, надеясь, что вас не найдут. Только фамилию спросить у Шеремякина забыли, а в документе она размыта, вот и представились Шересковым, авось пронесёт.
– Не убивал я его. – ответил Летёхин Павел Сергеевич. – Утром я проснулся и обнаружил, что он уже мёртв. Испугался, что обвинят меня в его смерти, забрал документы, вещи и убежал. Знал куда и зачем он ехал, а про фамилию и не думал, позже обнаружил, что размыты буквы.
– В таком случае, вы арестованы. Пятнадцать минут на сборы.
Арестованного погрузили в организованную подводу. Сидя в телеге Летёхин видел, как собираются местные. Лошади тронулись, люди пошли следом. Одни с ужасом, другие с насмешкой, третьи с безразличием смотрели на бывшего педагога. На выезде из деревни толпа остановилась, в первый ряд выбежал Яша, снял шапку и поклонился, роняя детские слёзы. И только в его глазах Летёхин увидел искру, которую зародила бушующая от несправедливости душа учителя.
Мироед.
Размеренно текущий день в одночасье превратился в галдящий базар. Шутка ли! Из города, спустя пять лет отсутствия, заявился Гришка Босой. Да как заявился! С песней и присвистом, с гулом и криком вкатил он, на богато украшенной тройке, небрежно разбрасывая по сторонам поклоны узнавшим его. Сын крестьянина Авдея, ушедший в город обучаться ремеслу, обсмеянный дружками, немало удивил своим возвращением. Знали конечно, что вернётся. Ждали, что в ноги кланяться будет дабы приняли обратно в общину, а оно вон как вышло. Остановил Гришка свою тройку на майдане, а народ вокруг кучкуется, пялится на Босого, глаза трёт не веря.
– Здрав будь, миряне! – весело крикнул Гришка выскакивая из саней.
Собравшиеся вразнобой отвечали:
– Будь!
– И ты здравствуй, Григорий!
– Мир тебе!
– Ну что? Не ждали? Уже схоронили поди ка? – Босой засмеялся. – ну чего рты то раззявили?! Налетай на гостинцы, бери!
Удивлённые односельчане ближе подошли к саням.
– Да не боись, земелюшки! Я с душой для всех! Бери!
– Ну коли для всех, тогда можно! – произнёс чей-то голос. Мужики и бабы принялись тащить добро из саней. Пряники, платки, рукавицы. Два мешка вещей были в одночасье распиханы по карманам.
– Дом то мой стоит ещё? – спросил Григорий.
– А то как же! Всё на месте. Ты как ушёл на обученье так всё и осталось не тронули и колышка. – ответила старуха, накидывая на плечи новый платок.
– Славно! – ответил Босой.
Тем же вечером собрались в Гришкином доме гости: дружки старые, соседи, да и так кто посмотреть на приезжего. До самого рассвета гудели, песни горлопанили, самогон глушили ковшами. Утром разошлись, остался у Босого дома только купецкий сын Парфён. Выпивают, закусывают, прошлые года вспоминают. Тут Парфён и спрашивает:
– Ты Гришка, никак учёным человеком заделался? Откуда столь деньжищ на подарки? А самогону сколь выпили, а сколь закусили? Не спроста! От меня то не скрывай. Женился на богатой старухе, а она нечаянно померла?! – Парфён рассмеялся.
– Не изменился ты. – с улыбкой ответил Босой. – Жениться мне нет интереса. А вот деньжат раздобыл по науке. Познакомился с нужными людьми, они меня и вразумили. – Григорий встал и достал из-за печи мешочек, раскрыл, показал Парфёну.
– Это что же? Золото?
– А то! Оно самое! – Григорий сел за стол. – Есть у меня Парфён мысля, благо время было подумать, как этот мешочек в мешок превратить, а главное придраться не к чему будет, люди сами богатство принесут!
Он подсел ближе и зашептал на ухо:
– Разнеси слушок, мол у меня камень есть волшебный. Вроде я пьяный похвалялся, да тебе показывал. А станут спрашивать, скажи что ничего более я не выдал.