– Тео. – От его голоса мое сердце сошло с ума, пытаясь вырваться из груди. – Ты в порядке?
– Я хочу отсюда уехать. – Слезы бежали по щекам тонкими дорожкам, но голос оставался совершенно ровным, словно принадлежал другому человеку.
– Я знаю, но сейчас у нас не получится.
– А когда получится?
– Я делаю все возможное, милая, прости. – Эдриан даже не пытался как-то исправить ситуацию, утешить меня, хоть как-то обнадежить. – Нужно время.
На линии повисла тишина. Я боялась вновь начать говорить, понимая, что больше не смогу сдержать слез, и он узнает, как мне трудно без него.
– Просто подожди еще немного, совсем чуть-чуть, и мы скоро оставим этот город позади, – прошептал парень, а в трубке раздались помехи. – Ты же мне веришь?
– Да. – Хотя назойливый голосок утверждал совершенно другое. Чертово сомнение.
– Мы выкарабкаемся. Я еще позвоню. – До меня донеслись лишь частые короткие гудки.
Я нервно поджала губы и отняла трубку от уха. Экран вновь стал черным, словно и вовсе не было никакого звонка. По крайней мере, ничего не изменилось – мне не стало легче, а надежда выбраться из этого подземелья таяла на глазах, ускользая сквозь пальцы.
Ноги подкосились, и я повалилась обратно на кровать, бездумно разглядывая грязный пол. На душе скреблась тревога, царапая изнутри своими когтистыми лапами, не давая покоя, не позволяя вздохнуть. Мне не хватало мужества, переложить на кого-то другого ответственность за свою судьбу. В итоге я пришла к тому, с чего и начинала – недоверие, одиночество, безрассудство.
Солнце наверняка уже садилось, темнея до багряно-оранжевого, опускаясь за призрачный горизонт. Здесь вечер походил на день, завися лишь от яркости горящих свечей. Мне нужно было отвлечься, я выбралась в гостиную, в надежде отыскать что-то из еды для себя и для мамы, но на столе под светлым полотенцем уже вырисовывались очертания блюд. Как все это удавалось дедушке Эдриана, оставалось загадкой. Он походил на хозяйственного домового, который не показывался хозяевам, но тайно следил за порядком в доме.
Когда я постучала в комнату мамы и внесла поднос с едой, она даже не повернулась в мою сторону, притворяясь спящей. Пусть так. Мне оставалось только поставить ужин на столик и надеяться, что женщина не забудет поесть.
– Теперь ты мне веришь? – Ее голос казался хрипловатым, может потому, что она давно ни с кем не разговаривала.
– О чем ты? – Мне стало неловко, словно передо мной был совершенно чужой человек, а не родная мать.
– Нам отсюда не выбраться. Сколько ты уже здесь, а твой вампир там? Ты, правда, веришь, что он может что-то сделать? Он давно уже примкнул ко своим, а мы остались здесь, словно консервы. Только твой отец может нас спасти.
Я ничего не ответила, молча закрыв за собой дверь. Это было сумасшествие или психологическое влияние, не важно, но что-то в душе соглашалась с ней. Так не могло дальше продолжаться, мне не хотелось прятаться. Ожидание убивало, делая беспомощной и бесполезной, а я не хотела так умирать.
Глава 15
Глава 15
Я металась во сне, даже толком не осознавая, сплю ли на самом деле. Сознание работало так ясно, что, казалось, мне удается находить в двух местах одновременно – здесь, в душной затхлой комнате, и где-то еще, не в этом времени и даже пространстве. Стены не позволяли стать достаточно свободной, чтобы взглянуть на все со стороны. Но я чувствовала, как резко похолодало, как болезненно ноет тело и совершенно не хочется двигаться. Более того, это невозможно. Руки и ноги не слушаются, отяжелев и повиснув бесполезными плетями. Передо мной Эдриан, но его черты изменились до неузнаваемости. Обычно спокойный и невозмутимый, сейчас он находится на грани чего-то ужасного. В глазах искрится безумие, лицо бледнее обычного, а из-под слегка приоткрытых губ выглядывают острые жемчужно-белые клыки. За все это время, проведенное вместе, парень делал все возможное, чтобы скрыть от меня свою сущность, но теперь она вырвалась на свободу, доминируя, покоряя. Страх шевелиться в груди холодной змеей, свернувшейся в клубок, но изменить уже ничего нельзя. Странное чувство безысходности теснится в груди, мешая мыслить здраво, разбивая на осколки все надежды на спасение.
Эдриан навис надо мной, всматриваясь так, словно видел в первые, я боялась, что в его глазах даже не мелькнуло узнавание. Он издал хриплый рык, потершись лицом о мою шею. В одном движении чувствовалась нескрываемое отчаяние, словно раненный зверь, предчувствующий свой конец. Горячее дыхание, а потом молниеносный укол – я не успела ни испугаться, ни прочувствовать боль. Картинка стала расплываться, и мне больше не удавалось удерживать глаза открытыми. Там существовала только темнота.
Я резко вскочила на кровати, в ушах до их пор звучал собственный крик, полный ужаса, отражающийся от толстых стен. Тело мелко дрожало, а по груди лениво стекал пот, словно после километровой пробежки. Мышцы гудели, а на шее, там, где пульсировала вена, до сих пор ощущалось жжение, словно укус был настоящим. Моя рука скользнула по коже, но не нащупала ранок, только прохладные липкие капли, которые тут же захотелось смыть.
Я откинула влажное одеяло в сторону и выбралась из кровати, вздрогнув, когда босые ноги коснулись холодного пола.
Но самый страшный мороз спрятался внутри. Он пробирал до самых кончиков пальцев, заставляя оглядываться, словно моя жизнь находилась в опасности. Кошмар был позади, но действительность виделась мне не намного лучше. Стены, одни только стены, задернутые непроглядной чернотой. Я поежилась, и быстро побежала в ванную. Спичка вспыхнула только с четвертого раза, наконец, озаряя мое подземелье мягким оранжевым светом. Свечка нехотя начала тлеть, а изогнутое пламя разгоралось все сильнее. Сейчас я была благодарна, что поблизости не оказалось зеркала, способного показать без прикрас того, что со мной стало. Я убрала волосы с лица, чувствуя на щеках слезы. Странно, они бежали сами по себе, совершенно безразличные к моим попыткам сдержать эмоции. Шум воды слегка успокоил, но не достаточно, просто этот звук возвращал меня к реальности, прогоняя последние осколки сна. Я была здесь, в безопасности. От этой мысли губы расплылись в издевательской улыбке. О да, мне действительно не стоило волноваться – глубоко под землей, вдали от Эдриана…
Эдриан. Это имя вернуло ночной кошмар. Лишь сон? Предвидение? Я опустила руки под мощный поток прохладной воды, сосредотачиваясь на этом движении. Нет, он не мог. А может, мне просто хотелось в это верить. Я нервно закусила нижнюю губу, вспоминая каждую деталь – это был вампир, а не тот, кто заботился обо мне и приносил каждое утро в постель завтрак. Холодные капли коснулись лица, обжигая разгоряченные щеки, на время успокаивая ускорившийся сердечный ритм. Я сделала глубокий глоток воды, морщась от раздражающего привкуса хлорки. Сомнения душили, вытягивая из легких последний кислород, оставляя задыхаться и глотать слезы. Пальцы еще крепче сжались на гладкой раковине, словно желая разломать толстую керамику. Эдриан просто не был способен на это, он никогда бы не обратил меня насильно.
Да или нет? Я покосилась на ужасную запустелую душевую, которая, казалось, пережила атомную войну. Проржавевшая сантехника, облупившаяся краска, кафель в черных разводах. Мне просто хотел смыть с себя эти видения, въевшиеся под кожу, бегущие по венам вместе с кровью и достигающие сердца. Я покрутила кран и чуть не запрыгала от радости, когда вода оказалось даже слегка теплой.
Тяжелые струи стучали по коже, успокаивая как руки профессионального массажиста. Тело начало расслабляться, а память услужливо отступила, давая мне передышку. Не знаю, сколько прошло времени, пара минут или же часов, но я выключила воду в душевой, хватаясь за небольшое светлое полотенце, что висело поблизости. Его оказалось недостаточно, чтобы полностью вытереться, и мне пришлось плестись обратно в комнату в тонкой ночной рубашке, прилипшей к влажному телу.
Я присела на край кровати, стараясь все осмыслить. Разве сны могли возвращаться из ночи в ночь, повторяясь до мельчайших подробностей. Фрейд бы поставил диагноз о подсознательных страхах, но он наверняка не знал о существовании вампиров и о том, на что они на самом деле способны. Но Эдриан… Он стал для меня всем. Я повалилась на кровать, раскинув в стороны руки. Что если все было лишь тщательно продуманным планом? Что если Эдриан в нем участвовал? Я прекрасно знала, что парень хотел обратить меня, но сдерживался до этого момента. Мог бы Ньюбелз умерить свою злость, увидев, что теперь я одна из них? Вполне. Он подписал бы мне помилование. Мне, но не моей семье. Не отцу. Я перевернулась на бок, сжавшись в комочек. Эдриан пошел за мной, чтобы привести обратно. Вот и все. Грош цена была его признаниям, что он не верил в мою смерть, что шел по зову сердца. Они с Ньюбелзом могли договориться, пойти на уступки – я остаюсь с ними в качестве бессмертной, но моя семья не получит пощады. И сейчас Эдриан находился со своим отцом. Для чего? На само ли деле он хотел разоблачить его? Спасти мою семью? Ситуация говорила совершенно обратное. Я оказалась заперта в самом эпицентре сражения, беспомощная, брошенная. Чего же они ждали? Моего отца. Мы с мамой были лишь приманкой. Жалкая роль.
Я закрыла глаза и вновь их открыла, ничего не изменилось. Мне хотелось прогнать эти ужасные мысли, вернуться к тому блаженному неведению, к тем надеждам, что грели сердце, но ничего не осталось. Он был так холоден, разговаривая со мной. Я боялась, что Эдриан уже все для себя решил, и мне не хватало мужества винить его в этом. Каждый из нас стремился к равновесию, каждый хотел обрести семью. Быть может, два мира невозможно соединить в один?
Первым желанием было позвонить ему, развеять сомнения, но рука так и застала над потертым корпусом сотового. И что ему сказать? "Я раскусила твой план, и не желаю становиться кровососущей пиявкой"? Черт, они с Виллисом наверняка даже и не собирались спасать этих людей. Тогда что станет с тем несчастным, которого я видела во сне? Тревога вспыхнула в груди как подожженный порох, отправляя в кровь заряд адреналина.
Оставить все, как есть? Вновь закрыть глаза и спрятаться? Да, если бы не один единственный факт – мой отец тоже был в этом списке, кто бы не начал эту кровавую бойню. Я могла проигнорировать это до тех пор, пока костлявая рука смерти не побреется вплотную к моей семье. Станет ли Эдриан защищать нас? Всей наивности на свете не хватало, чтобы поверить в это. Он защищал только меня, и почему-то это больше не льстило. Но что я могла сделать? Отчаяние закружилось по венам, действуя как яд, отравляя мое тело. Дышать стало тяжело, воздух входил и выходил из легких, но не насыщал, словно меня заперли в абсолютном вакууме, отобрав право дышать. По коже расцвел жар, заставляя корчиться на кровати, метаться и не находить спасения. Я так устала скрываться в этом чулане, так устала верить во что-то светлое и хорошее, что становилось все недостижимее и туманнее. Мне нужно было выбраться отсюда, сделать хоть что-то, чтобы потом не корить себя за упущенный шанс. Я вскочила с кровати, быстро приводя себя в порядок, словно стирая следы грязи, позора. Мое состояние не могло укрыться от мамы, которая всегда видела больше других, но сейчас уже многое потеряло былую значимость. Теперь мы с ней были на равных – отчаявшиеся, уставшие, сломленные. Мы словно жарились в собственном аду, переживая вновь и вновь самые жуткие ночные кошмары.
Она как всегда не спала, слегка подняв голову, услышав, как скрипнула дверь. Я вошла в комнату, чувствуя себя совершенно разбитой, каждый шаг давался с большим трудом, словно кто-то приклеил подошвы моих босоножек к полу.