– Что с тобой? – с интересом спросил Микки, глядя, как его друг бьётся в припадке.
– Шмель... на мороженом... ужалил в язык... – попытался выговорить Скитер. Язык у него уже распух так, что слова получались нечленораздельными.
Аспен ударила в огромный гонг, и в комнате наступила тишина.
– Собрание по поводу нового отеля состоится в гостиной, – объявила она.
На пороге гостиной Скитер остановился в нерешительности, понимая, что внутри его ждёт судьба. Глубоко вдохнул, поморщился от боли в языке – и переступил порог.
За большим дубовым столом для переговоров сидели Вайолет Ноттингем, Микки и Аспен. У них за спиной столпились многочисленные служащие отеля. Сам мистер Ноттингем с королевским видом восседал во главе стола.
– С днём рождения, мистер Ноттингем, – сердечно произнёс Кендал, вошедший вслед за Скитером.
– Спасибо, Кендал, – поблагодарил его мистер Ноттингем. – Как видите, я пригласил за этот стол некоторых сотрудников отеля, чтобы проверить, как ваши идеи будут восприняты обычными тружениками. – Он окинул взглядом горничных и рассыльных, сидевших перед ним. – Я никого не хотел обидеть.
– Никто и не обижается, Барри, – ответил Микки за всех своих коллег.
– Мистер Ноттингем, – поправил его босс и прочистил горло. – Джентльмены! Кто выступит первым?
Скитер прижал ладонь к губам и указал на Кендала. Язык болел так, что он не мог говорить.
Кендал, как всегда исполненный уверенности, шагнул вперёд.
– Я начну, сэр. – Он послал Вайолет воздушный поцелуй, и та подмигнула в ответ.
– Мистер Ноттингем, вы были совершенно правы в том, что тема рок-н-ролла – это каменный век, – заговорил Кендал маслянистым голосом. – Ваш провидческий дар вдохновил меня копнуть глубже, искать вдохновения в самом сердце американской культуры.
Скитера передёрнуло от отвращения. Неужели Ноттингем купится на эту лесть? Но при одном взгляде на Ноттингема стало ясно: купится.
– В ходе этого анализа – вдохновлённого, как я уже сказал, вашей мудростью, – продолжал Кендал, источая мёд, – меня посетила величайшая идея моей жизни. Построить отель, который будет покоиться на одном из грандиознейших столпов культурного наследия нашей страны, на художественном опыте, имеющем исконно американскую природу. Я, конечно, говорю о музыкальном театре, а если конкретнее, – он достал цилиндр и надел его на голову, – о Бродвее.
Публика удивлённо вскинулась.
Кендал запел, потом бойко отбарабанил чечётку.
– Приходите, слушайте, как поёт Бродвей. – Его голос напоминал вопли кота, запертого в чайнике. – Тир-ли-ли, гип-гип-ура, вот так поёт Бродвей.
Вайолет зарделась. Ей стало стыдно за своего избранника (а может быть, за себя).
Скоро – хотя и чуть-чуть поздновато – Кендал прекратил пение. Он принёс подробный макет нового отеля и стал рассказывать о его особенностях.
– У нас будет ночной клуб «Волшебный вечер», торговый павильон «То, что я люблю», парикмахерский салон «Бриолин», два плавательных бассейна – один для «Акул», другой для «Ракет» из «Вестсайдской истории», терраса, посвящённая премии «Тони», и все 400 сотрудников будут одеты в костюмы кошек. – Кендал просиял, как будто он сам только что получил премию «Тони». – Больше я не могу ничего добавить, разве что... – И он опять затянул песню: – «Я мечтала о несбыточном!»
Всем стало дурно, в том числе мистеру Ноттингему.
– Вы нас... впечатлили, – еле слышно произнёс он. Потом обернулся к Скитеру: – Ваша очередь.
Скитер с колотящимся сердцем встал перед залом. Он не приготовил ни набросков, ни макетов. Он не умел говорить гладко, как Кендал, и не собирался танцевать. И уж цилиндра у него точно не было. Были у него только мечты и грандиозная идея. Но что-то подсказывало ему, что этого будет достаточно.
– Я ды-но ды-выл ав эдо. – Скитер запнулся. Он с ужасом заметил, что никто не понимает его слов. Ведь он едва ворочал укушенным языком.
– Скитер, что с вами? – спросил мистер Ноттингем.
– Б-дя мыл уу-си за зы... – Скитера охватила паника. – Б-дя... уу-си... за зы.
В зале воцарилось молчание. Тут на помощь пришёл Микки. Он вскочил со своего кресла и перевёл:
– Меня шмель укусил за язык.
Мистер Ноттингем удивлённо взглянул на него.
– Вы его понимаете? – Он поглядел на Скитера. – Почему шмель укусил вас за язык?
– О бы ба мадо-мом, – произнёс Скитер.
– Он был на мороженом, – перевёл Микки.
– Ну и ну, – усмехнулся Барри. – Кажется, из рожка торчало жало.
Кендал от души расхохотался. Лизоблюд – он всегда лизоблюд.