Выбрать главу

— Вечное не бывает с перерывом, — ответил Трамвайный Билет. — Если оно с перерывом, значит, уже не Вечное. Вечное — это когда без перерывов.

— Без перерывов никто не может, — проворчал Трамвай. — Всем нужен отдых! А без отдыха у нас с вами никакой вечности не получится.

Тут Трамвайный Билет прекратил поминать Трамвай, потому что Трамвай явно не о том говорил, и стал поминать Кондуктора:

— Если бы Кондуктор был вечным, то он бы сидел, и сидел, и сидел на сиденье со своей сумкой всю жизнь напролёт…

— Я и так всю жизнь напролёт сижу! — откликнулся Кондуктор. — Я уже знаете сколько на этом маршруте? Скоро двадцать лет, это целая вечность!

— Вечному не может быть нисколько лет, — возразил Трамвайный Билет. — Даже и двадцать лет не может быть. А если Вечному двадцать лет, то оно уже не Вечное, а… а двад‑ца‑ти‑лет‑нее!

— Я бы на Вас посмотрел… через двадцать лет! — обиделся Кондуктор и отвернулся к окну, бормоча: — Целых двадцать лет без отдыха!..

Ясное дело, Кондуктор не имел понятия о Вечном. Тогда Трамвайный Билет начал свои размышления снова — теперь уже думая о пассажирах.

— Вот если бы пассажиры были вечные, они бы так и оставались, оставались, оставались в трамвае…

— А мы что, по‑вашему, делаем? — сразу начали кипятиться пассажиры. — Мы и остаёмся в трамвае — до поры до времени. Но потом мы выходим, а другие входят нам на смену! И так будет вечно!

— Вечное не может быть до поры до времени! — упорствовал Трамвайный Билет. — Вечное вообще границ не имеет! А если что‑то продолжается до поры до времени, то оно уже не Вечное, а временное. И потом… когда одно сменяет другое, так что уж тут о Вечном‑то говорить?

С этими — даже немножко гневными! — словами Трамвайный Билет покинул вагон, причём покинул — будучи крепко зажатым в руке только что сошедшего на своей остановке Пассажира.

На улице Пассажир хотел выбросить Трамвайный Билет в урну: так всегда поступают с трамвайными билетами… даже с Трамвайными Билетами, задумывающимися о Вечном. Потому как — что ж ещё делать с трамвайными билетами, на каждом из которых недаром ведь не очень крупными, но зато вполне и вполне чёткими буквами написано: «Действителен в течение одной поездки»?

Однако Пассажир, что‑то вспомнив, помедлил, разгладил Трамвайный Билет на ладони, вгляделся в него и вдруг рассмеялся: Трамвайный Билет оказался счастливым! Тогда Пассажир достал бумажник и аккуратно положил Трамвайный Билет в самое надёжное отделение. А потом сказал:

— Так ты тут и будешь лежать у меня всегда!

— Вечно? — с радостью спросил Трамвайный Билет.

— Пока вечно, — ответил Пассажир, пряча бумажник за пазуху.

Там, за пазухой, Трамвайный Билет услышал, как у Пассажира бьётся сердце. Оно билось, билось и билось — так точно и уверенно, что было понятно: именно так, точно и уверенно, оно и будет биться всегда.

Трамвайный Билет расслабился и даже задремал: наконец‑то в этом большом мире он нашёл то, что по‑настоящему вечно!

ЗАГАДКА, КОТОРАЯ НИКАК НЕ ОТГАДЫВАЛАСЬ

Когда Загадка была загадана, она очень обрадовалась: каждая загадка мечтает о том, чтобы быть загаданной, а потом как можно дольше не отгадываться и наконец внезапно отгадаться. Когда загадку отгадывают, она, счастливая, возвращается назад, к другим загадкам, и дальше совсем ничего не делает, а только отдыхает на зелёном лугу, потому что уже выполнила свою работу.

Итак, Загадка была загадана — интересно, очень интересно!

Теперь она с волнением ждала, что будет дальше, — ждала в одном таком специальном Зале Ожидания для загадок. В этом Зале Ожидания собираются все загадки, которые в мире на данный момент загаданы: они оттуда поглядывают на тех, кто не может их отгадать, и огорчаются за них или смеются над ними.

— Простите, пожалуйста, могу я полюбопытствовать… Вас сколько раз в жизни загадывали? — обратилась к Загадке Соседка, которая, похоже, была завсегдатаем в этом Зале Ожидания.

— Сколько… — задумалась Загадка. — Даже не знаю, что Вам сказать! Я, пожалуй, и не припомню, когда меня в последний раз загадывали. Наверное, очень давно это было.

— А меня вот практически без остановки загадывают, — похвасталась Соседка. — Надоели просто: загадывают и отгадывают, загадывают и отгадывают! Я уже знаете сколько на зелёном лугу не отдыхала?

— Хорошая у Вас жизнь, — с некоторой завистью сказала наша Загадка и, помолчав, спросила: — Как Вы думаете… отгадают меня или нет?

Тут Соседка расхохоталась так, что даже не могла остановиться. Но потом всё равно остановилась и заявила:

— Нет в мире такой загадки, которую было бы нельзя отгадать! Ибо у каждой загадки обязательно есть отгадка — и эту отгадку кто‑нибудь да знает. А если уж случится такое несчастье, что отгадать Вас будет совсем трудно, тогда отгадывающий произнесёт: «Сдаюсь», — и ему тут же скажут отгадку. Но так не очень интересно, конечно: интересно, когда загадку без посторонней помощи отгадывают.

— А Вас часто отгадывают без посторонней помощи?

— Меня‑то? — опять расхохоталась Соседка. — Меня — всегда. — Тут она помолчала и доверительно сообщила: — Знаете, как это раздражает! Не успеют загадать, как тут же и отгадали… Ну вот, опять!

Имя Соседки было произнесено в микрофон — и та пулей вылетела из Зала Ожидания: её снова разгадали.

«Счастливая!» — подумала наша Загадка и принялась внимательно прислушиваться к микрофону: не назовут ли теперь её имя. Но в микрофон все время называли другие имена, а её имени всё не было и не было слышно.

Ближе к ночи в Зале Ожидания она осталась одна. И когда Уборщица пришла убирать Зал Ожидания, то просто глазам своим не поверила:

— Боже мой! — воскликнула Уборщица. — Давно ли Вы тут сидите?

— С самого утра, — ответила Загадка.

— Вот бедняжка! — покачала головой Уборщица и протянула Загадке красное яблоко.

Яблоко оказалось ужасно вкусным. Поедая его, Загадка размышляла вслух, а Уборщица внимательно её слушала.

— Если бы я не знала, — вслух размышляла Загадка, — что у каждой загадки в мире обязательно есть отгадка, то я бы, наверное, даже пришла в отчаяние…

— Понятное дело, — откликнулась Уборщица, начиная протирать сиденья влажной тряпкой. — А откуда Вы знаете, что у каждой загадки в мире есть разгадка?

— От одной другой загадки. Её сегодня в девять ноль‑ноль отгадали — прямо сразу после того, как я в этом Зале Ожидания появилась. Она тут часто бывает: её без остановки загадывают и отгадывают, загадывают и отгадывают!

— Это такая хорошенькая, вся в веснушках? — Уборщица сразу поняла, о ком идёт речь.

Загадка кивнула.

— Неудивительно, что её разгадали, — сказала Уборщица. — Её легко разгадать: она совсем простая. Отгадку на эту загадку даже я знаю!

— А на меня не знаете? — с надеждой спросила Загадка.

— На Вас — не знаю, — виновато сказала Уборщица. — Вы уж больно сложная загадка… Боюсь, что Вас мало кто отгадает… если вообще кто‑нибудь отгадает.

— Как? — испугалась Загадка. — Значит, меня могут и не отгадать?

— Могут и не отгадать, — сокрушённо сказала Уборщица.

— И что же мне тогда делать? — Загадка даже перестала есть красное яблоко, и на глазах её выступили слёзы.

— Да уж, делать тогда нечего! — Уборщица в сердцах возила шваброй с мокрой тряпкой по полу. — Придется так в Зале Ожидания и сидеть.

— Всю жизнь? — с ужасом спросила Загадка и разрыдалась.

Не будем осуждать её за это: кому ж приятно провести всю свою жизнь в Зале Ожидания?

Вот и Уборщица не осудила, а деловито сказала:

— Посидите пока немножко. У меня есть один знакомый Истопник, очень умный мужчина. Я сейчас пойду ему позвоню — может быть, он Вас и разгадает.

И Уборщица побежала звонить Истопнику, а Загадка, глубоко вздохнув, взялась за швабру: должен ведь кто‑то убирать Зал Ожидания в отсутствие Уборщицы!

По сияющему лицу вбежавшей женщины Загадка сразу поняла, что Истопник нашёл отгадку. Отгадку эту совсем тихим шёпотом Уборщица сообщила Загадке на ушко, а после поблагодарила Загадку за такой порядок в помещении — и они, попрощавшись, разошлись: Уборщица — домой, Загадка — на зелёный луг.