И снова, как и в прошлый раз — во имя Аллаха милосердного! — он спросил:
— Ну как, братец кузнец, кольцо мое готово?
— Лучше и не спрашивай! — услышал он в ответ. — Посмотри, из трех гор одна осталась. Выбросил петух твою медь.
— Кузнец, ты что, не понял еще? — взревел слон. — Я ведь растопчу тебя в лепешку! Ты мне ответишь за дерзость! Или этот мерзкий павиан считает меня сумасшедшим? Ну-ка, выбрось эту дрянь!
И снова принялся слон валить деревья, приговаривая:
— Как придет петух, скажи ему, что здесь мужчина побывал!
В ярости вернулся слон домой и сел писать письмо повелителю крылатых. И написал он в этом письме, что на следующее утро, возле единственной оставшейся горы, все четвероногие, до последнего хамелеона, соберутся и будут ждать весь крылатый народ, до последнего крылатого муравья.
И вот договорились они, что встретятся на следующий день в пятницу утром. И начал народ собираться со всего света — все крылатые, все четвероногие, тысячи и тысячи! Слетелись крылатые и собрались на вершине горы, а четвероногие — у подножия. Даже хамелеоны!
И когда все были в сборе, окинул слон взглядом свое звериное воинство и говорит:
— Ну-ка, сестричка газель, поднимись на гору, посмотри, нет ли там врага?
Полезла газель в гору — кагада, кагада! И вот — Аллах свидетель, — как только она достигла вершины, набросился на нее калао, птица-носорог, и оторвал ей голову. Покатилось туловище вниз и упало среди четвероногого войска — пилим!
Удивился слон:
— Гляди-ка, куда же делась другая ее половина? Сестричка антилопа, поднимись на гору, посмотри, нет ли там врага?
Полезла антилопа в гору — кагада, кагада! Но как только приблизилась она к вершине, налетел на нее орел, оторвал голову, а туловище вниз сбросил. Полетело оно — си-и-и! — и шлепнулось среди звериного войска — пеу!
И тут все услышали голос гиены:
— Э! Вот уже двое наших сложили головы на этой горе. Добром такое не кончится!
А слон ничего не слышит! Приказал он павиану лезть на гору, посмотреть, нет ли там врага.
Стал павиан карабкаться. Но как только он добрался до вершины, набросилась на него какая-то большая птица и оторвала ему голову, а туловище вниз сбросила. Грохнулось оно в самой середине звериного войска — пилим!
А гиена понимала, чем все это для нее обернется; вслед за павианом наступал ее черед!
И правда, звери сказали:
— Пусть гиена поднимется и поглядит, нет ли там врага.
— Эге! — вскричала гиена. — Дело оборачивается так, что вряд ли тут управится кто-нибудь, кроме вождя! Пусть слон сам поднимается в гору.
Все звери поняли, что слова гиены угодны Аллаху, и закивали:
— Да, это так, это так.
И полез слон в гору. Растерялись крылатые — ясное дело, ни одной птице не под силу оторвать голову слона от его могучей шеи! Думали они, думали и придумали: истолкли зерно, намололи муки и приготовили белую похлебку. Наполнили ею до краев большую калебасу, повесили на шею грифу и наказали:
— Как только слон Большая Нога взберется на вершину, взлетай под самое небо и бросай калебасу ему на голову.
А тем временем слон лез и лез в гору. И вот, когда слон Большая Нога был уже у самой вершины, гриф с калебасой на шее взмыл в небо, да так высоко, что оказался под первым небом. И когда слон Большая Нога залез на вершину — во имя Аллаха милосердного, слушай внимательно! — сбросил эту огромную калебасу прямо ему на голову. С воем полетела калебаса — пу-у-у! — ударила слона по голове — чой! — и разбилась на мелкие кусочки, залив все вокруг белой похлебкой.
Не удержался слон, покатился вниз и грохнулся посреди своего войска — пилим!
Увидела гиена, что голова повелителя залита чем-то белым, бежит со всех ног и вопит:
Черепахи ничего не поняли и бросились на штурм горы. Но на их пути все время попадались слоновьи следы, и они проваливались в эти ямы, летя кувырком через голову.
— Эге! — кричали они. — На славу битва разгорелась!
пели черепахи. Они думали, что их лапы оставляют такие большие следы. А гиена тем временем неслась домой сломя голову. А когда она только пустилась наутек, в котомку к ней забрался ворон. Только гиена остановится отдохнуть, он кричит: