— Что хочешь, — говорит, — получишь, коли недоуздком тряхнешь. Только отпусти меня.
Житель запечный недоуздок взял и пошел себе восвояси.
Рано утром братья-пьянчуги со стыдом домой воротились. Отец видит: ничего не поделаешь! И велел овес на сено косить.
* * *
Раз, — по какой такой причине, неизвестно, — вышел от короля указ, что он дочь свою за того замуж выдаст, кто на скаку с облака золотой перстень на золотом шнурке сорвет. Разнеслась об этом весть во все концы; и братья Жителя запечного собираться стали.
— А ты, Житель запечный, верно, не поедешь? — спрашивают.
— Нет, нет, я тоже еду, — ответил он и стал рядом с ними.
Оседлали они коней, нарядились. А он сел на большую пеструю свинью и пустился в путь — перстень снимать.
Ну, посмеялись тут братья и весь честной народ вдосталь.
А Житель запечный тряхнул за гумном недоуздком.
— Что угодно пану? — послышался голос.
— Ничего не надо, только медную одежду и медного коня!
Тотчас явились и медный конь и медная одежда. Нарядился он и поскакал во дворец.
А перед дворцом полным-полно знатных господ — все на конях. Каждому хотелось перстень достать, но ни у кого не выходило. И братья Жителя запечного скакали даром: перстень остался висеть.
Вдруг прилетел, словно на облаке, юноша на медном коне, взвился в воздух, схватил золотой перстень со шнурком, королевне головой кивнул — и прочь умчался.
Тут стали про него разузнавать, расспрашивать, писать о нем во все края. Но так медного молодца и не отыскали.
Тогда вышел другой указ, что королевну отдадут замуж за того, кто с еще более высокого с облака на скаку золотое яблочко сорвет. Опять братья к нему, начали его дразнить:
— Поедешь, Грязнуха? Опять на пестрой свинье?
А он ничего, только плечом повел.
— Конечно, поеду. Почему ж мне не ехать? — отвечает.
И когда они, разодевшись, сели на коней, он за ними на той же пестрой свинье в путь тронулся. А за ним — толпа ребят, и народ на него пальцем показывает.
Но только он — уже за гумном — один остался, как вынул из сумки недоуздок и тряхнул им.
— Что угодно пану? — раздался голос.
— Ничего не надо, только серебряного коня и серебряную одежду! — приказал он.
Тотчас все явилось, и он переоделся.
А перед королевским дворцом опять полно знатных и нарядных господ. Все скакали понапрасну. Вдруг примчался яркий, как молния, молодец в серебряной одежде, на серебряном коне, так что все вздрогнули при этаком чуде. Взвился к яблочку, оглянулся на королевну и вместе с яблочком исчез. Все на него рот разинув, уставились — не в обиду будь сказано — как баран на новые ворота; а потом уж, сколько ни расспрашивали, серебряный молодец как в воду канул.
Наконец в третий раз король указ издал, чтобы все съезжались, и кто с самого высокого облака на скаку золотой платок достанет, тому он и дочь и все свое королевство отдаст.
Тут понабралось-понаехало панов, что деревьев в лесу. И Грязнухины братья в дорогу пустились. А Грязнуха вечный — житель запечный проехал верхом на свинье — людям на смех — по всей деревне до самого гумна и там тряхнул недоуздком.
— Что угодно пану?
— Ничего не надо, кроме золотого коня и золотой одежды!
Надел он золотую одежду, и такое сияние пошло вокруг — ярче солнца! Сел на волшебного золотого коня и помчался ко дворцу… Там никто и подумать не мог о том, чтобы скакать так высоко. Вдруг бурей пронесся золотой молодец на коне, взвился к облаку, схватил платок и умчался, как птица.
Тут король промолвил:
— Где бы он ни был, а должен я его найти!
И дал приказ все города, деревни, замки, дома, кухни, печки, дворы, гумна и закрома, всюду-всюду все углы обшарить и найти его. А Грязнуха вечный сидел дома за печью в том самом виде, как утром с печи слез, — в одних портках и рубахе да в старой изодранной шапке, так что прямо пугалом огородным выглядел. Но добычу при себе держал: золотой платок и золотое яблочко он спрятал в шапку, а золотой перстень укрыл в золе, в горячих угольях, на веревочке, к пальцу привязанной, и, подергивая веревочку, играл с ним, как дитя.
Пришли посланные короля к тому дому и спрашивают сыновей. Подошли и к Жителю запечному, да и говорят ему на смех:
— Не ты ли это был, Грязнуха?
— Вы про что? Как я на свинье-то ездил? — спросил он, да таким смешным тягучим голосом.
— Ну, что за удалец! — сказал один из старших братьев. — В такой молодецкой гусарской шапке только индюшек пасти!
И для потехи надвинул ему шапку на лоб. Выпали оттуда вдруг яблочко и платок. Хотел Житель запечный поскорей шапку поправить, да и выдернул за веревочку перстень из пепла. Тут паны тотчас его узнали. И все диву дались, как такой недотепа писаным красавцем мог стать.
Но Грязнуха вечный — житель запечный показал, как это могло быть. Подтянулся он, тряхнул недоуздком.
— Что угодно пану?
— Золотую одежду и золотого коня!
Тотчас появилось и то и другое. Оделся он, вскочил в седло и одним духом прискакал в королевский дворец. Там его ласково встретили, выдали за него королевну, сыграли свадьбу. И живут они оба до сих пор, коли не померли.
НА ВСЕХ НЕ УГОДИШЬ
То, о чем мы расскажем, случилось очень давно в одной маленькой деревушке возле Татр, откуда видно и Герлаховку, где так хорошо полотно белят. Лет пятьдесят тому, назад поехал хожельский мельник на ярмарку в Соботы купить себе кой-чего для дома: мельница его была далеко от деревни, возле леса, потому что в деревне нет такого ручья, который мог бы мельничное колесо вертеть; там только из родничка маленький ручеек на восток, к «швабам» бежит: ручеек тот, вместе с другими водами, доходит до Черного моря. А из другого родника ручей бежит лугами на запад, к Сторожам, от Сторожей к Попрадову паду, а оттуда до самого Ледяного моря на севере.
Мельник взял с собой сына, лет тринадцати-четырнадцати мальчика, и посадил его на осла. Мальчик ехал впереди; осел был старый и медленно переставлял под ним ноги, а мельник, тоже уже старый мужик, потихоньку шел сзади, опираясь на палку.
Так вышли они на большую дорогу. И попался им навстречу какой-то шутник. Увидал он, как они еле-еле шагают, и кричит:.
— Славное дело! Осел с мальчишкой впереди, а старик сзади плетется…
Мельник ничего не ответил, но, когда насмешник скрылся, прошел вперед и повел осла за собой. Только сделали они несколько шагов, — навстречу им сильно подвыпивший крестьянин. Хлопнул себя по бедрам, заржал:
— Ха-ха-ха! Вот так комедия! Один осел другого ведет. Этого молодца надо долой с осла: пускай бежит, а сидеть старик должен. Счастливый вам путь, господа, тому и другому!
И повалился возле дороги, да и остался там лежать. А мельник с сыном продолжали свой путь. Потом мельник сказал:
— Слезай, сынок! Я что-то устал.
И сел на осла; так они почти до самого города добрались.
Только стали спускаться под гору, догнали их женщины, которые тоже на ярмарку шли. Одна пожалела мальчика бедненького за то, что ему приходится пешком идти, другая — осла, что он должен мельника на себе тащить, так что колени подгибаются. Мельнику крепко досталось. Мельник все терпел, только головой качал, но скоро слез с осла и повел его порожняком за собой.
Потом встретился им гусар, который сильно шпорил коня.
— Ну, таких дураков — дьявол вас возьми совсем — я в жизни не видал: иметь осла и пешком идти. Уж не знаю, то ли тебя, усатого, то ли обоих вас за ослов считать?
Ругнулся еще раза два — да и след простыл.
— Сядем вместе на осла, сынок, ни черта ведь с ним не сделается.
Посадил мельник парнишку впереди и сам на осла вскарабкался. Осел теперь еле ноги волочил, а с ярмарки уже целая толпа народу возвращалась. Вся долина смехом огласилась, когда люди увидели, как наши всадники гарцуют.