— Что стряслось? Отчего плачете?
— Ничего, старик, не стряслось, — отвечает старуха, — да ведь может стрястись! Вот выдадим дочку замуж, а она сыночка родит. А сыночек-то на берег гулять пойдёт да и в воду упадёт! Утонет наш милый Иванушка! А-а!
— Ой, беда! — испугался старик и с ними вместе заплакал. Сидят — в три голоса голосят.
Пришёл сын с пашни. Дома нет никого. И сестра, и старые родители — все на речке, все в голос ревут. Прибежал к ним:
— Что случилось? Отчего плачете?
Мать рассказала, отчего плачут.
— Ох и глупость несказанная! Плачете по внуку, который ещё не родился. Да и дочь-то замуж ещё не выдали! Как с вами жить? Пойду по белу свету, поищу д у рней, чтоб были вас дурн е й. Коли найду — ворочусь домой.
И пошёл Иван — крестьянский сын по белу свету. Пришёл в большую деревню. Видит: дом стоит господский, изрядный.[3] На крыльце барыня сидит, кормит хлебом свинью с поросятами. Снял Иван шапку, кланяется свинье до земли. Барыня думает: «Чудной какой мужик! Меня не замечает, свинье поклоны бьёт!» И кричит ему:
— Эй, мужик! Ты что свинье кланяешься? Аль ты с ней знаком?
— Матушка-барыня, — говорит Иван, — ваша свинья пестра — моей жене сестра. Я пришёл в гости её звать. В нашей деревне праздник. У свиньи-то вашей детки народились, так вы отпустите её к нам вместе с детками. То-то моя жена обрадуется!
Барыня говорит:
— Изволь, мужик, забирай её на праздник вместе с поросятами.
А сама думает: «Ну и дурень! Свинью — на праздник! Да ещё с поросятами! Пускай ведёт, его ж люди засмеют!»
А Иван снова свинье кланяется да смотрит на неё.
— Что же ты, мужик, мешкаешь? — кричит барыня.
А Иван отвечает:
— Свинья пешком идти не согласна. Говорит, поросятки умаются.
— Ну так я повозку дам. Эй, кучер, — кричит барыня, — запрягай лошадей!
Запрягли пару лошадей, посадили в повозку свинью с поросятами. Иван и тронулся в путь.
— Подожди, мужик! — снова кричит барыня. — Пусть моя свинья у вас на празднике самой пригожей будет. Вот ей шуба! — Она накинула на свинью свою дорогую шубу, и Иван уехал.
Скоро барин с охоты воротился. Злой, сердитый: ни птицы, ни зверя не подстрелил. Барыня говорит:
— Сейчас я тебя, душа моя, насмешу! Тут давеча[4] мужик дурной приходил, свинью на праздник приглашал вместе с поросятами. Говорил: «Ваша свинья пестра — моей жене сестра».
— И ты отпустила свинью?
— Отпустила, милый, отпустила, в шубу свою нарядила, дала повозку и пару лошадей!..
Барин как закричит:
— Не мужик тот дурной, а ты баба дурная! Не смеяться тут надо, а погоню снаряжать! Откуда хоть мужик-то?
— Не знаю.
— То-то, что не знаешь! Эй, седлать моего коня!
Пустился барин в погоню. А Иван знал, что будет погоня. Свернул он с дороги в лес, спрятал повозку в чаще, поймал ежа, вышел на дорогу. Слышит: конский топот приближается. Иван сел на землю, ежа шапкой накрыл. Тут и барин прискакал:
— Эй, мужик, ты не видел свинью в повозке?
— Видел, барин, видел.
— Догнать мне надобно ту повозку.
— В лесу-то дорог много, заплутаете, барин.
— Тогда ты догони, я тебе рубль дам.
— Э-э, барин, что рубль! Я тут сокола заморского под шапкой стерегу. Если упущу, с меня мой барин шкуру спустит!
— Садись на моего коня и догоняй! Я постерегу сокола.
— А если упустите, барин? Ведь сокол — заморская птица, аж сто рублей стоит!
— Не бойся, упущу — отдам сто рублей.
— Сейчас говорите «отдам», а как до расплаты — и нет вас.
Барин вытащил кошелёк, отсчитал сто рублей и говорит:
— Возьми, на случай, если не уберегу. А сам садись на моего коня, скорей скачи, вороти ко мне того кто свинью везёт! Приведёшь — червонец дам!
Сел Иван на коня, поскакал вперёд. Потом свернул в лес, пристегнул к повозке скакуна и поехал домой.
А барин ждал, ждал его и понял: не вернётся мужик. «Ну да ладно, — подумал он, — хоть драгоценная птица мне осталась. Только бы её не упустить, половчей ухватить!» Приподнял он шапку да как схватит ежа! Тут только барин смекнул, что это и был тот самый мужик, который свинью в гости звал.
А Иван приехал домой на тройке, в повозке свинья лежит, да ещё и с поросятами. А на свинье шуба господская.
— Откуда у тебя рысаки, откуда свинья? — спрашивает мать.
А Иван отвечает:
— Нашёл я на земле д у рней, что вас куда дурн е й. Не только рысаков с повозкой дали, не только свинью с поросятами, но ещё сто рублей денег и шубу в придачу.
АЛТРАПКА
Жил-был старик Федот. Был у него пёс Алтрапка. Долго Алтрапка служил. Но вот и старым стал, волков да воров чуять перестал, голос у него пропал; лежит Алтрапка, не лает, дремлет да зевает. Старик говорит сыновьям:
— Надо пса прогнать.
Сын отвечает:
— Жаль его, пёс-то хороший был, верно служил.
Старик Федот говорит:
— Вот то-то: «был, служил»… А теперь старым стал, волков да воров чуять перестал. Одно знает — лежит да зевает. Гони его со двора, нет у нас лишнего куска.
Сын взял палку, выгнал Алтрапку. Сидит бедный пёс за огородами, воет. Подкрадывается к нему волк и говорит:
— Что ты, старый, воешь? И сам не промышляешь, и нам, волкам, мешаешь.
Алтрапка отвечает:
— Потому и вою, что старым стал, вас, волков-разбойников, чуять перестал… За это меня хозяин выгнал. Не хочет зря кормить.
Волк говорит:
— Ты на меня не лай, помолчи, дай поживиться, а я тебе за то тайну открою, такую тайну, что твой хозяин не только кормить-поить — на руках тебя будет носить! Вот слушай, что мне рассказал мой дед. Пришёл он однажды сюда за овцой. Твой дед не был сердитым, пропустил волка. И вот когда мой дед притаился в огороде, он увидел, как отец старика Федота золото прятал. Целый мешок золотых монет закопал под колодезной сохой.[5]
Алтрапка, смышлёный пёс, побежал к колодезной сохе, давай её выкапывать. Старикова сноха[6] кричит:
— Батюшка, глядите, ваш Алтрапка пришёл, колодезную соху подкапывает!
Федот кричит:
— Гони его!
Сноха подошла к Алтрапке, пнуть хотела, а пёс оскалил зубы, зарычал. Испугалась сноха, ушла подальше от греха. И кричит:
— Батюшка, он зубы скалит, ещё укусит. Глядите, он соху подкопал, упадёт соха!
Федот говорит:
— Сейчас я его убью!
Подошёл к собаке, глянул в яму, а там золота полным-полно! Федот ахнул. И давай золото собирать да приговаривать: «Спасибо, Алтрапка! Спасибо, милый!» Подозвал собаку, погладил. Потом приказал снохам:
— Алтрапку кормить только мягким хлебом, поить только свежим молоком!
Бабы кормят пса, а он лежит себе в тенёчке, позёвывает. Надоело это бабам, вот одна из них взяла да пнула его. А пёс-то старый был, с одного пинка и дух испустил.
Осерчал старик Федот:
— Моего благодетеля, моего кормильца убили, будьте вы неладны!
И пошёл к дьякону.[7] Говорит ему:
— Был у меня любимый пёс Алтрапка. Да сноха его убила. Хочу я пса на погосте[8] схоронить, по-человечески.
— Что ты, что ты! — закричал дьякон. — Виданное ли дело — пса на погосте хоронить! Нет такого порядку!
— А ты не серчай, отец дьякон, — говорит Федот. — Ведь Алтрапка-то мой был богатый пёс. Он тебе золотой при жизни отказал.[9]
— Мне — золотой? — удивился дьякон. — Покажи!
— Вот, бери.
Дьякон схватил золотой и говорит:
— Сам-то я решить такое дело не могу, а ты пойди к попу, посоветуйся.
Пошёл Федот к попу и говорит:
— Был у меня любимый пёс Алтрапка. Да сноха его убила. Хочу я пса на погосте схоронить, по-человечески.
— Аль ты сдурел?! — закричал поп. — Пса хоронить там, где крещёные люди лежат!
— А ты не серчай, батюшка, — говорит Федот. — Ведь Алтрапка-то мой был богатый пёс. Он при жизни тебе пять золотых отказал…