— Победил ты меня умом и отвагой, сын горца. Если б я знал это раньше, я иссушил бы тебя голодом, глаза твои выжег бы каленым железом, а кости твои измолол бы жерновами и развеял бы по ветру. Знаю — убьешь ты меня. Так убей же скорее!
— Нет, — сказал Рухсар. — Не буду я тебя убивать. Пусть народ тебя судит. Как он скажет, так я и сделаю.
И он собрал воинов и весь бедный народ со всей страны. Столпились люди вокруг алдара и недолго думали, а сделали так: привязали они злого алдара к хвосту необъезженного коня, ударили с размаху плетью, и конь стрелой помчался по полям, по оврагам, по каменистым дорогам. И до той поры скакал, пока на хвосте его не остался от алдара один ремешок.
Пусть и с твоим недругом будет то же, что со злым алдаром!
А все сокровища, все золото и серебро, все табуны и стада алдара роздали тем бедным людям, которых он притеснял и грабил.
Потом с песнями пошли в родные места, к отцам и матерям, к братьям и сестрам, к женам и детям все, кто были рабами злого алдара.
Рухсар сказал своим братьям, чтобы они шли скорее домой, а сам с семью товарищами — семью отважными юношами зашел по дороге навестить старика Горе. Старик обрадовался, обнял его, как родного сына.
— Да благословит тебя небо, Рухсар, за то, что ты освободил народ от злого алдара! Но помни, что далеко, за горами и морями, немало таких алдаров — злых и жадных. И горе народное не уместить ни под какими курганами. Я стар уж стал, и смерть давно меня ждет. Оставайся тут вместо меня, смотри в небесное зеркало и облегчай горе народное. Ведь недаром тебя зовут Рухсар, что значит: «Тот, кто находит свет». Так неси же в народ свет разума и правды!..
Так сказал старик Горе и ушел в страну мертвых.
А Рухсар с товарищами стал у небесного зеркала, чтоб видеть горе народное и бороться с ним.
Сурет[43], которую не могли заставить заговорить
Адыгейская сказка
У пши Зедема был единственный сын по имени Зедеб, да и того считали глуповатым, никчемным парнем: гость ли к нам заедет, или зайдет какой-нибудь человек, — он совершенно ими не интересовался.
Однажды, выглянув в дверь[44] и увидев, что сын слоняется без дела, пши сказал с досадой:
— Счастливый человек, у которого, если он умрет, останется после него на что-нибудь похожий наследник. Если же останется вот такой глупец, который шатается там, — какая от него будет польза!
Парень услышал эти слова отца. Ничего не говоря, он вошел в кунацкую, взял седло, вывел из конюшни коня, оседлал его и уехал.
Подъехав к табуну своего отца, он сказал табунщикам:
— Выберите среди этих лошадей самого лучшего коня и поймайте его для меня!
— Есть среди лошадей один отличный конь, и уже подошло время для его объездки, но поймать его и объездить мы не можем! Если же тебе удастся поймать его и если ты окажешься настоящим мужчиной, то и он может стать настоящим конем! — отвечали табунщики.
— Сгоните их в одно место, — сказал Зедеб.
Табунщики согнали лошадей.
— Вот он, — указали они ему на коня.
Сбросив с себя шубу и оставшись в одном тонком каптане[45], Зедеб вошел в самую середину сбившегося табуна, схватил невыезженного коня за заднюю ногу, бросил его на землю, сел на него и, не давая ему встать, надел на него недоуздок. Потом дал коню встать. И хоть конь рвался и метался, Зедеб, не выпуская недоуздка, укротил коня. Потом повел его к реке, хорошо выкупал, оседлал и приехал на нем в аул.
Взглянув в дверь и увидев сына верхом на этом коне, старый Зедем удивился.
— Дуней[46] перевернулся, если он сел на коня! — сказал старик, обращаясь к соседям, собравшимся в его кунацкой, и насмешил их этими своими словами.
Вслед за этим Зедеб стал отличаться среди молодежи аула, проявил мужество и был первым во всех делах.
Тогда отец женил его. Женившись, Зедеб уехал в шеоши[47] в соседний аул и жил там шеошем целый год. После этого его отцу послали сказать, чтобы тот приготовился к «приводу юноши».[48]
Но, услышав об этом, пши-отец сказал:
— Не допущу, чтобы молодые увидели меня сидящим среди женщин!
И, приказав приготовить себе дорожную пищу, навербовал себе спутников и уехал в поход. Молодые вернулись в отсутствие отца. Через месяц по возвращении домой Зедеб, видя, что все семь комнат в доме его отца заперты семью замками, спросил у матери:
43
44
Маленькие окна адыгейских хат не имели стекол. В редких случаях их затягивали пузырем. На ночь же плотно закрывали ставнями. Свет проходил через дверь, постоянно раскрытую настежь.
47
48