А во дворце пши шайтанов поднялась большая тревога.
— Пши Алирегу-Альгож вернулся очень больным, — говорили друг другу шайтаны, и все бросились к своему пши.
— Нет, я больше не выздоровею… — сказал пши. — Пойдите к той женщине, которая живет у меня, и найдите Есмуко Есхота, прибывшего к ней. Спросите у него, чего он хочет, и скажите ему, что я согласен сделать для него все, что он пожелает. Просите его, чтобы он поскорее вынул из меня душу.
Шайтаны пошли к Есхоту.
— Задави скорее остальных двух мух, чтобы лишить его души! Он говорит, что сделает для тебя все, что ты пожелаешь! — стали просить они Есмуко Есхота.
— Нет, я заставлю его страдать столько же, сколько он заставил меня страдать. Я не задавлю остальных мух, — отвечал Есхот.
Шайтаны вернулись к своему пши ни с чем.
— Я очень прошу его! — сказал пши Алирегу-Альгож, вторично посылая к нему шайтанов. — Скажите ему, что я сделаю для него все, что он пожелает, только пусть задавит остальных мух.
— Ну, если он обещает, то пусть отдаст мне ковер, который, если ударить по нему плетью с тупым концом, несет куда пожелаешь. Если он отдаст мне тот ковер и ту плеть, то я выну из него душу, — сказал Есхот.
Пши шайтанов Алирегу-Альгож приказал принести тот ковер и ту плеть. Получив их, Есмуко Есхот задавил вторую муху.
— Пши покидает его душа! — сказали шайтаны и, бросившись к нему, окружили его. Но он стал страдать еще сильнее.
— Мардже,[17] прошу его: пусть совсем вынет мою душу, — стал он просить.
— Если ваш пши отдаст мне черный камень и полотенце, с помощью которых он старых делает молодыми, то я выну его душу, — сказал Есмуко Есхот.
— Если бы я и дал их ему, то в их людском мире они бесполезны! — отвечал на это страдающий пши шайтанов.
— Ну, тогда я и души его не выну, — велел передать ему Есхот. Тогда пши шайтанов послал ему и камень, и полотенце.
Положив на ковер все имущество, которое было у жены, и посадив на него жену, Есмуко Есхот взял чудесный камень и полотенце и крикнул:
— Эй. ковер! Вынеси нас из подземелья!
И едва сказал, как очутился на поверхности земли. Там он увидел тех трех мужчин, которые сбросили его в подземелье, и трех девушек, которых он освободил. Девушки спорили с мужчинами.
— Пока не вытащите из подземелья мужчину, который вывел нас на белый свет, мы отсюда не уйдем! — говорили девушки.
Тогда Есмуко Есхот подошел к мужчинам и сказал:
— Если бы я не исполнил с успехом своего дела, то я расправился бы с вами. Но, на ваше счастье, я выполнил свое дело удачно. Этих трех девушек я считаю своими сестрами. Будьте же моими зятьями, Садитесь сюда.
И, посадив всех мужчин и девушек на ковер, он вернулся с ними в свою страну. Выдав замуж своих названых сестер за этих мужчин, он отпустил их всех домой.
Когда Есмуко Есхот прибыл домой, то увидел, что вокруг дома выросла крапива и крыша его жилья стала такою ветхою, что пропускала воду. Его старая мать, пригорюнившись, сидела у порога.
— Мать наша, сидишь? — спросил Есхот. — О чем горюешь?
Взглянув на него, мать отвечала:
— Ие-о-ой[18], кто может назвать меня «мать», видя меня такой несчастной? Тот, кто, видя наш дом, вошел в него и называет меня матерью, тот убийца моего сына!
— Я — твой сын Есмуко Есхот, — сказал он. — Где же наш отец?
— Про отца не спрашивай, сынок! — отвечала она. — С тех пор, как ты уехал, и по сей день пши держит твоего отца в колодках. Твой отец погибает из-за тебя, мое дитя. Садись сюда, я приготовлю кое-что и накормлю тебя. А потом пойди в ту комнату и сиди там, нигде не показывайся, не то кто-нибудь увидит тебя и скажет об этом пши, а он посадит тебя вместо твоего отца в темную яму. Эх, сын мой, унауты мы, великий труд и горе несем! — сказала старая мать и заплакала.
— Наша мать! Я обещаю тебе, что всех унаутов нашей страны я сделаю вольными! — сказал сын.
— Э, сынок, не будь глупым! Все пши братья между собою, у них много сторонников, и у них — большие корни. Твой отец уже долго находится в колодках, а он был гораздо храбрее тебя и, бывало, входил в компанию мужчин. А вот с того дня, как ты пригнал лошадей с поля и поехал обратно, он сидит в колодках. Кроме лука и подгорелой пшенной каши, пши ничем не кормит его. Борода и волосы отросли у отца до земли — пши не разрешает ему стричься. И он стал таким, словно ему двести лет. Вот как, сынок. И ты дать волю унаутам не сможешь. Лучше сиди в комнате, пока не знают о тебе.
17
18