Храпит Кара-Кула страшнее грома небесного, ужаснее каменного обвала. От его храпа земля вздрагивает, из берегов рек вода выплескивается. Конь богатырю шепнул:
— Стрела бессильна поразить чудовище. Бери камень, бей между глаз.
Спешился Ару-Мёндюр, от горного хребта отломил большую скалу и поднял над головой.
— Эй, эй! — громко крикнул.
Кара-Кула, просыпаясь, сладко зевнул.
Богатырь Ару-Мёндюр увидел: из одной челюсти чудовища торчат кости семидесяти богатырей, из другой челюсти — кости семидесяти богатырских коней.
— Кто осмелился разбудить меня? — проворчал Кара-Кула, один глаз приоткрыл.
Глаз у него огромный, на бездонное озеро похожий, чёрный, как дёготь.
— Эй, эй! — крикнул богатырь громче прежнего.
Кара-Кула открыл второй глаз.
Не успел он разглядеть противника — скала обрушилась и глубоко вонзилась в переносье.
У чудовища глаза лопнули, чёрными реками вытекли. Сердце на куски развалилось. Кара-Куле пришёл конец.
Богатырь выломил у него два клыка, навьючил на коня и поехал в свою родную долину.
Птицы над ним летели, весело посвистывая, звери следом шли — победителя славили. Трава ему под ноги стлалась, высокие деревья низко кланялись. Все радовались.
Старик, увидев победителя, замахал руками:
— Бери Чечек в жёны. Бери.
Ару-Мёндюр лиственничной коры надрал и сделал новый аил. Вместе с Чечек развели костёр. Много мяса нажарили, много араки приготовили. Всех соседей позвали. Первую чашку Чечек поставила на землю перед своим отцом.
Старик выпил араку и стал у зятя просить прощения за то, что посылал его на верную смерть.
Сказители ударили по струнам топшуров и запели победителю хвалебные песни. Богатырь Ару-Мёндюр сказал:
— Не я победил чудовище — победила смелость. А смелости меня научил народ.
Молодые парни игры затеяли. Взрослые мужчины состязались в меткости стрельбы из лука.
Женщины шесть лет свадебные песни пели. Девять лет продолжалось веселье.
Ару-Мёндюр и Чечек жили счастливо, детей своих воспитали смелыми и храбрыми, честными и трудолюбивыми.
Ячменное зерно
Хорошие дни не забываются, добрые дела — вечно в памяти. В давние времена порхала по нашим лесам весёлая синица, насвистывала свои песенки.
Однажды в зимнюю пору навалилась беда: из чёрной тучи хлынул дождь. И не утихал девять дней. А на десятый день за-пощёлкивал мороз, и вся земля покрылась толстой коркой льда. Животные копытами пробить его не могли, зубами не могли прогрызть. Ни одной травинки нельзя было достать. Весь скот погиб голодной смертью.
Люди позабыли вкус мяса. В котлах кипятили пустую воду. Старики умирали от голода. Крепкие молодцы обессилели. Девушки разучились улыбаться. Беда придавила всех, как тёмная ночь. Вместо песен — всюду глухие стоны. Даже птицы приумолкли. Только синица насвистывала свои простые песенки. А когда увидела умирающих людей — задумалась:
«Как им помочь? Как спасти народ от голодной смерти?»
Много раз ей случалось летать далеко в степь. Там она видела русских людей. Те люди жили в домах. Землю пахали, хлеб сеяли. Женщины пекли калачи в жарких печах. Перелётных синиц хлебными крошками подкармливали. Вкуснее тех крошек ничего на свете нет!
Синица всё припомнила и, бойко подпрыгнув на ветке, людям гор сказала:
— Я вам помогу.
Она взвилась в воздух и полетела в сторону степей.
Умирающие люди проводили её глазами и вздохнули:
— Разве такая маленькая птичка может спасти народ? Не под силу ей…
А всё-таки посматривали туда, куда она улетела, и ждали.
Солнце поднялось высоко, весеннее тепло растопило ледяную корку. Загремели ручьи, зазеленела молодая трава. Голодные люди, едва передвигаясь, выкапывали из земли и ели корни травы кандык. А сами всё посматривали вверх:
— Не видно синицы…
— Наверно, злой коршун настиг, острыми когтями разорвал, кривым клювом расклевал…
А бойкая синица всё летела и летела высоко над землёй. В степях шумел ковыль, берёзки начинали одеваться зеленью.
Русские мужики пахали землю. На межах — мешки с семенным зерном: пшеница, рожь, ячмень.
Синица покружилась над мешками, а взять зёрнышко без спроса не посмела. Ударилась она об землю и стала молодой девушкой. Щёки лесными пионами горят, глаза на чёрную смородину походят. Брови — словно крылья птицы в полёте.
Подошла девушка к пахарю, поклонилась в пояс и рассказала, что в горах голодают люди.