Улькер-каан нижнюю губу до крови прикусил, ногой топнув, лодыжку свихнул.
Горькие слёзы Улькер-каана падают на землю густым дождём. Из глаз рвутся молнии, голос громом грохочет:
— Этих семерых братьев жестоко я покараю.
А братья в просторном аиле пируют, песни поют. Они справляют свадьбу младшего и Алтын-Солоны.
Вдруг с неба посыпался огненный град, упало жаркое звёздное пламя.
— Ой, братья мои, — вскричал младший, — на нас идёт небесное войско!
Старший брат поднял ледяную вершину горы Белухи, и братья укрылись за ледяной стеной.
Огненный град обрушился на ледник и стучал не переставая, белое звёздное пламя бушевало не умолкая, и бурные реки талой воды побежали со стен аила.
— Алтын-Солоны! — гремел Улькер-каан. — Сейчас же домой вернись!
— Отданная человеку, я с людьми не расстанусь, — ответила Алтын-Солоны.
Тут с неба звёзды, как мошкара, посыпались, земные угодья поджигая.
Братья сурово наверх посмотрели:
— Не даёте нам на земле жить? Хорошо! Мы пойдём к вам на небо.
Алтын-Солоны, светлая звёздочка, ни на шаг от своего мужа не отступила.
Поднялись на небо и встали развернутым строем Семеро братьев[2], и рядом с седьмым братом — верная Алтын-Солоны.
Открыто отнять дочь Улькер-каан не смеет, всё хочет он со своим воинством зайти с тыла. Но братья всегда настороже, всегда поворачиваются лицом к Улькеру[3].
Так вечными противниками стоят они на небе друг против друга.
Три маралухи
Жил на Алтае старик Кудай-берген. Зубы у него пожелтели, кожа от старости высохла, бородёнка белая стала, как у белого козла. Но сам старик лёгкий, быстрый был. Он не видел скота, не пахал земли, а жил охотой. Не было у него ни коня, ни седла, всё его именье — тугой лук да три собаки.
Вот почуяли однажды собаки зверя, морды повернули, пошли по следу — трёх маралух подняли. Спасаясь от собак, маралухи частым лесом бежали, через ручьи перескакивали, сквозь кустарник продирались. Собаки ни на шаг не отстают, сам охотник Кудай-берген-старик без отдыха бежит.
Много месяцев длилась погоня.
Сколько раз хотел старик лук с плеча снять, стрелу спустить, да в частом лиственном лесу прицелиться на бегу несподручно.
А маралухи всё бегут и бегут, устали не зная, собаки гонят их день и ночь.
На седьмой месяц погони прибежали маралухи к краю земли, с края земли на край неба ступили и дальше по небу бегут. Собаки туда же, за собаками сам Кудай-берген вверх подался, на небо взбежал.
Много-долго не прошло, собаки догоняют, вот-вот догонят трёх маралух.
Кудай-старик лук с плеча снял:
— Теперь, — говорит, — в чистом небесном поле вас, маралухи, я не потеряю!
Прицелился, однако поспешил маленько, вот и промахнулся. Стрела, не задев маралух, чистая, белая, на запад полетела.
— Эх, стар, а тороплив, — рассердился на самого себя Кудай-берген.
В другой раз он усердно, не спеша целился, и вторая стрела всех трёх маралух насквозь проколола.
Но подраненные маралухи не оступились, не упали. Шага своего не сбавляя, всё так же дружно-ровно бегут!
— Земные ли вы звери, небесные ли, мне всё равно! — крикнул старик. — Если погнался, буду гнать вас, пока не настигну!
Летней ночью, на восточном краю неба, эта погоня хорошо видна: три маралухи, три собаки, две стрелы — одна белая, другая в крови, — красная, а позади старик охотник Кудай-берген.
Так и движутся они по небу, отдыха не зная, одним бессмертным, неразлучным созвездием Трёх маралух[4].
Как богатырь Сартакпай шмеля победил
Весеннее солнце землю согрело, белым цветом черёмуха закипела. Выглянули из своих восковых аилов семеро братьев, семь мохнатых шмелей. Шестеро к черёмухе полетели, а седьмой — к золотым тюльпанам.
Вдруг чёрная тень легла на поляну. Это Дьелбеген-людоед с горы спустился верхом на синем быке.
— Братья, братья, я дрож-ж-ж-ж-ж-ж-жу… — заплакал шмель.
Но братья были далеко, а Дьелбеген подходил всё ближе, ближе. У него семь голов, четырнадцать глаз, куда от него скроешься?
— Жжу-жу… — метался шмель.
Кружился, кружился, да вдруг и переменил свою песенку:
— Жж-ж-ж-ж-ж-ж-жу, богатырю Дьелбегену я служж-ж-ж-жу!