«Что за люди? — думает Сэкен. — Откуда в этих безлюдных краях взялись?»
Упряжки все ближе. Уже сосчитать можно — шесть нарт по тундре несутся. Подъехали еще ближе. Смотрит Сэкен — не люди это, а келэ — черти.
Проезжает мимо первая нарта, вторая… Келэ на Сэкена не глядят, будто не видят. А последний келэ оленей остановил.
— Эй, Сэкен, внучек! Подрос ты, однако. Куда идешь, далеко ли собрался?
— Иду в верхнюю тундру, — отвечает Сэкен. — Хочу жениться на дочке Танаыргина.
— Ну что ж, неплохо придумал! Женись. Только как дойдешь, торбаза-то у тебя прохудились?
— Да знаю. А что поделаешь?
— Давай помогу тебе. Поменяемся торбазами. Хороша ли мена, сам увидишь.
Обрадовался Сэкен. Свои торбаза отдал, торбаза келэ на ноги надел.
Келэ поехал догонять пять упряжек. Сэкен дальше пошел. Что за диво! Сделал три шага — вот уже и край тундры, небо совсем низко к земле опустилось. Примерился Сэкен — все же не достать. Подпрыгнул он, а торбаза будто его снизу подтолкнули. Сэкен ухватился за край тучи, влез на нее и очутился в верхней тундре.
Торбаза и там его быстро несут. Сэкен еле успевает ноги переставлять. Видит: стоит большая яранга. Из той яранги вышел ему навстречу сам Танаыргин.
— Ты кто? — спрашивает.
— Я Сэкен.
— С нижней тундры?
— С нижней, — отвечает Сэкен.
— Не бывало у нас еще таких гостей! — говорит Танаыргин. — А зачем пришел?
— Хочу на твоей дочке жениться.
Танаыргин ничего не ответил Сэкену, обернулся, крикнул в ярангу:
— Эй, старуха, готовь угощение. Парень с нижней тундры пришел нашу дочку сватать. Угостим его, посмотрим, каков жених.
Сэкен рад, давно досыта не ел. А как увидел, чем старуха накормить его хочет, — испугался. Подала она гостю и хозяину на деревянном блюде целого кита. Горой лежит кит, Сэкен и Танаыргин друг друга из-за него не видят. В десять яранг, что в нижней тундре ставят, не вместился бы тот кит.
Начали есть. Танаыргин отрезает большие куски, и Сэкен отрезает большие куски. Танаыргин в рот кладет, Сэкен — ко рту поднесет, за ворот кухлянки опустит. Куски через подол проскальзывают, проваливаются сквозь тучи в нижнюю тундру и падают как раз перед входом в бедную ярангу отца и матери Сэкена.
Старик удивляется: никогда он не видел, чтобы с неба вкусное китовое мясо валилось. А старуха радуется.
— Это, — говорит, — мой дорогой сынок Танаыргина перехитрил и о нас позаботился.
Что старик со старухой съели, что в яму впрок закопали — никто не считал, никто не мерил.
А в верхней тундре на деревянном блюде одни китовые кости остались.
— Сыт, гость? — спрашивает Танаыргин.
Сэкен отвечает:
— Хозяину виднее, а дома я больше съедал. Теперь поднесла им старуха моржа.
Танаыргин уже медленно жует. Сэкен один за другим куски моржового мяса через ворот кухлянки в нижнюю тундру отправляет.
Съели и моржа.
— Ну, сыт наконец? — опять спрашивает Танаыргин.
Сэкен отвечает:
— Сыт не сыт, а еще чего-нибудь бы съел.
Нахмурилась старуха Танаыргина, однако подала жирного тюленя, потом нерпу.
Танаыргин уже ни куска проглотить не может, а Сэкен и с тюленем, и с нерпой быстро справился. Развела старуха руками — больше нечем угощать.
— Ну, поели, перекусили, — сказал Сэкен, — теперь покажите невесту.
Отвечает Танаыргин:
— Не я к тебе в нижнюю тундру пришел. Сам ко мне явился. Сам и ищи свою невесту, мою дочь.
— Что ж, искать так искать, — сказал себе Сэкен. — Верно, он ее в тундру услал.
Вышел из яранги, топнул ногами, обутыми в торбаза келэ, — стали ноги когтистыми лапами. Взмахнул руками — стали руки широкими крыльями. Не Сэкен это уже, а орел. Поднимается вверх плавными кругами. Велика верхняя тундра, но орел со своей высоты всю ее из конца в конец видит. Нет нигде дочки Танаыргина.
Смотрит дальше орел — на одном краю тундры пасется большое стадо. Оленей в нем так много, как звезд на небе, как в море капель, как снежинок в сугробе.
«Не там ли прячется моя невеста, дочь Танаыргина?» — подумал Сэкен.
Сложил крылья, пал на землю камнем. Мигом обернулся евра́жкой[26], между оленьими копытами побежал. И тут нет дочки Танаыргина.
— Негде ей быть, кроме как в яранге! — сказал себе Сэкен и превратился в жука-букашку со светлыми пятнышками.
Расправил крылышки, поднялся в воздух. Орлом был — быстро края тундры достиг, у жука-букашки крылья маленькие — долго ими махать пришлось, пока до яранги добрался. Мимо Танаыргина пролетел, пожужжал у самого волосатого его уха.