— Извини.
— Забыли.
Она поднялась на ноги. Собрала пропахшие гарью волосы в хвост. Наклонила флягу, плеснула в лицо холодной водой. Звон в ушах постепенно стихал. Противно ныло в животе.
— Мы не можем открыто, как раньше, выражать свои мысли, чувства. Говорить «люблю». Говорить «спасибо». Стыдно.
— К чему это все?
Он барабанил пальцами по белесой стене, глядя в окно.
— Ни к чему.
Он резко повернулся. Скрестил руки на груди.
- Хорошо. Ладно. Ни к чему.
— Как и эта война.
— Ты не права. Война нужна. Чтобы очистить…
Брови взлетели вверх, изображая наивное удивление.
— Кого? Землю от неверных?
Он холодно парировал.
— Не перебивай. Очистить стадо от вшивых овец. Жить в вечном спокойствии — значит, загнить на корню. Соблюдать правила — значит, слабеть умом. Когда не нужно думать, не нужно решать, не нужно искать выход — человек вырождается. Война очистит кровь, встряхнет. В конце концов, в ней участвуют только те, кто этого хочет.
— Думаешь? Только те, кто хочет? А ты сам?
— Я?
Он усмехнулся. Пожал плечами.
— А я помогаю этим людям исполнить их желания. Нужно же им с кем-то бороться.
— Неправильно.
— Ты опять за свое. Я давно понял, твой типаж — те, кто выбивается из толпы. Кто непонятен. Похвальное стремление — помогать заблудшим искать путь к свету.
Он подмигнул. Она отмахнулась.
— Ты знаешь, что это не моя вера. Мне она так же чужда, как и тебе.
— А вот в этом ты не права.
— Это уж мне решать.
— Ты все…
За стеной заурчали моторы танков. Он осекся, отпрянул к стене. Она вцепилась в полупустую флягу.
Огромная стальная махина прогрохотала в сторону Бастиона. Одного из самых крупных укреплений отшельников.
Теперь смешанного с пылью семи холмов. Как и много веков назад, во время нашествия предков хассов.
— Зачем ты меня спас?
Он отмахнулся — замри.
За танком ползли металлические сороконожки. Безглазые, шипастые механизмы-гусеницы, автоматически следовавшие за танком. Вполне безобидные. Если не считать, что на спине каждой из них крепился датчик движения.
Час дня.
— Надо уходить.
— Куда?
Он обернулся, непонимающе посмотрел на затянутую в камуфляж девушку.
— Куда ты собираешься идти со мной? Ты ничего не попутал? Или ты ради знаков отличия так стараешься?
Усмешка.
— Какая гордая…не глупи. Пошли.
— Еще раз — куда?
Он беззаботно пожал плечами, тряхнул головой.
— Не виделись три года, а ты ни капли не изменилась. Сколько тебе сейчас? Двадцать?
Она насупилась, потерла кулаком острый подбородок.
— Двадцать один.
— А кажется, что лет пятнадцать. Глупости такие спрашиваешь.
— Я тебе, конечно, верю…но…
— Разве могут быть сомненья?
Когда-то, до войны, он на пару с лучшим другом доводил ее до бешенства этими строчками. Каменные своды школы. Веселый смех. Десятки друзей — пусть и с разным разрезом глаз, разной верой, это ничего не значило.
Канули в Лету эти времена. Сейчас они стояли по разным сторонам обрыва.
Он вздохнул, перепроверяя какие-то провода под горлом своего костюма. Гибрид камуфляжа и бронежилета. Пробить можно только в упор. Или…
Нарезной пулей.
Смешно. Такие пули были только у Хассов. Главное отделение склада боевых припасов было в столице их Республики. Туда же отправляли все оружие с меткой «запрещено».
Она смотрела в окно.
Он молча подождал три минуты. Затем наигранно всплеснул руками.
— Беда с тобой. Можешь идти одна. Учти, гермошлем не дам.
Она медлила с ответом. Перед глазами проплывали один за другим их встречи, ссоры, разговоры. Не могла понять тогда — сможет ли понять сейчас? Сейчас, когда кругом одни враги?
Цыкнув, он схватил ее за руку и, ругаясь сквозь зубы, потащил на улицу.
Тут же в кожу впился иголками песок, резанул по глазам. В пустыне бушевал ветер.
Танк с сороконожками маячил где-то на горизонте. Оттуда же валил дым, черными воронами носились в воздухе самолеты.
Он зашагал в сторону другого бетонного скелета. Что здесь произошло три года назад? Взрыв? Землетрясение? Песок укрывал тяжелым сыпучим одеялом сотни безглазых остовов зданий.
Три часа дня. Жара. Песок на зубах. Соленый пот. Соленая кровь.
Остатки ее гермошлема остались валяться у очага. Она так и не доложила о выполнении задания в штаб. Лишь бы никто чужой не засек сигнал.
Солнце жгло глаза. Горячий воздух обжигал ноздри.
Она закашлялась.
Черный обернулся, не сбавляя шаг. Достал что-то из поясной сумки. Бросил через плечо.
— Надевай.
В подставленные руки упал старый респиратор. Она пробормотала:
— Спасибо…
Перед ними лежала на боку Пизанская башня. Именно так выглядел этот каменный скелет. Стрельчатые окна, смотрящие вниз, вросшая в песок покатая крыша. Не меньше сорока этажей. Уродливые дыры по всему телу каменного гиганта — результат бомбежки.
Он настороженно обернулся назад. Внимательно осмотрел пески. Быстро перезарядил пистолет. Что-то беспокоило его уже полчаса, заставляя убыстрять шаг и заметать следы. Перед ними зиял провал в крыше. Он толкнул ее в спину.
— Залазь. Быстро.
Пять часов. За пределами здания от песка поднималось зыбучее марево.
Внутри башни царил полумрак. Где-то капала вода. Скрипели ржавые трубы. Канализационная система частично продолжала работать.
Она с наслаждением стянула респиратор. Вдохнула пахнущий влагой воздух. Раскинула руки. Тут же сморщилась — раненное плечо напоминало о себе.
Резкий голос за спиной заставил смущенно сжаться.
— Зарядкой займешься позже. Ищи вход в бомбоубежище.
Она резко обернулась. Изучающе уставилась на него.
— Что?
Он уже ушел вперед, подсвечивая фонариком темные глотки пустых коридоров. Потолок подпирали высокие мраморные колонны.
— Вход в бомбоубежище. Это бывшее консульство. Я лазил по его стенам лет семь назад. Под ним обязательно должно быть укрытие.
Он замолчал. Нагнулся, подняв покрытую пылью золотую цепь. Отпихнул ногой полуистлевшее платье. Они были на одном из ВИП-этажей.
— По крайней мере, тогда оно было — я помню, что видел неподалеку выходы вентиляционных шахт.
Она ошарашено покачала головой. Догнала его.
— Кажется, я никогда тебя не пойму.
— Я сразу это говорил, разве не так? А ты все цеплялась за свое. Я просто тебе нужен. Ты даже на войне меня нашла.
В висках застучала кровь. Она сажала кулаки.
— ЧТО?! Ах ты…да нужен ты мне больно! Я не искала тебя!!!
Он тихонько рассмеялся.
— Люблю, когда ты злишься. Такая смешная.
Он повернулся к ней. Маска мертвой медузой застыла в руках… На губах плясала улыбка. Добрая, открытая. Из-под шлема выбивались темные вьющиеся волосы.