Эх, каррамба-скараменто-лопни-мои-паруса! Не сойти мне с этого места! Стрескала ведь и Охотника прожорливая старуха!
Ну, чего уставились, чего рты поразевали? Думаете, небось, ещё что-то было? Ну-ка, живо, валите отсюда, не то задам трепку! Совсем в глотке пересохло от дурацких баек. Всё равно ведь — травля всё это и треп.
Полный вперед, кому говорят! Дайте наконец спокойно выпить отцу, салажата!
ТАБАРЦ
Маленькая мушка, уроженка лугов близ Екатеринбурга, была особой любознательной, и притом на редкость бессовестной. Благодаря своей любознательности она волей-неволей узнавала много нового. И, похваляясь знаниями, свысока смотрела на своих ровесников и начисто была лишена какого бы то ни было чувства признательности к своим наставникам — отжившим и несовременным, по её мнению. Так, она часто ходила в гости к своей старенькой бабушке, и та рассказывала ей древние мушиные легенды: про змею Липучку, что сползает с люстры, сочась сладким сиропом, дабы заманить наивную жертву. Про чудище Хлопушку, которая живет на людях. И прочее. Но когда бабушкин рассказ подходил к концу, скверная мушка разбрасывала яйца, которые между делом успевала отложить бабуля, и, учинив эту или иную каверзу в таком же роде, улетала, не сказав «до свиданья», а потом врала с три короба друзьям и знакомым про свои якобы имевшие место встречи со змеей Липучкой.
Мухи-соплеменницы были покорены храбростью Вуппи. У них на глазах она села на рельс на пути скорого поезда и священной клятвой поклялась, что не сойдет с места и остановит поезд. Паровоз загудел.
— Струсил! Кричит от страха! — торжествуя, заявила Вуппи. Поезд затормозил, остановился.
— Ну, что я говорила?
Множество людей высыпало из вагонов.
— Он рожает живых детенышей, — важно пояснила Вуппи и с любопытством подлетела поближе, чтобы ощупать хоботком новорожденных.
Попала в утробу поезда, там села на бутерброд с колбасой, который балансировал на коленях у вагонного эмбриона.
Транссибирский экспресс поехал дальше, в Челябинск, в Иркутск. Рядом с бутербродом лежала стеклянная бутылка с кофе, закупоренная пробкой. К краю пробки прилипли две аппетитные сладкие капельки. Однако добраться до них мухе помешали суетливые пальцы господина Пагеля, торговца зерном. Он старался вытащить пробку. Пробка не поддавалась, и тогда он протолкнул её карандашом и отхлебнул кофе. Увидев, что пробка со вкусными капельками исчезла, муха метнулась за ней в бутылку. Тут её подхватил водоворот, и она лишилась чувств, а когда пришла в себя, то оказалось, что она плывет. Как когда-то в луже, что была возле цветка одуванчика. Инстинктивно она догадывалась, да и от бабушки кое-что слыхала, об опасностях воды. И была несказанно счастлива, завидев вдали пробковую сушу; достигла её, выбралась на берег, мигом набросилась на сладкие капельки. И вытиралась при этом задними лапками.
Пагель заткнул бутылку бумагой и сунул на багажную полку, немного почитал, потом задремал.
На шестой день пути, в Сретенске, в купе вошла стройненькая девушка-казачка. Коммерсант принялся раздумывать, как бы начать с ней разговор, но тут, через шесть дней каких-нибудь, в Хабаровске, девушка сошла с поезда.
Ужасные вещи пришлось вынести мухе за эти долгие мушечьи годы, проведенные в бутылке. Землетрясения, тайфуны, шторма, кошмарные водяные смерчи. Вуппи сделала открытие в области естественных наук: уровень бурой лужи вокруг пробкового острова понижался после каждого смерча.
Уже не раз пыталась покинуть остров перепуганная муха. Она даже решила начать новую жизнь и стать скромнее. Но, пролетев известное расстояние, непременно ударялась в стену заледеневшего воздуха, сквозь которую можно было всё видеть, но нельзя было прорваться. Всякий раз муха думала, что ею был избран неверный путь, но всякий раз убеждалась, что везде её ждет одно и то же.
Не доезжая пятнадцати верст до Владивостока, поезд остановился из-за поломки оси. Коммерсант открыл окно, желая узнать, что случилось. Потом открыл бутылку, желая утолить жажду. Но прежде чихнул. В сей мушиный день Вуппи, подхваченная воздушным потоком, нашла наконец выход и очутилась вдруг на лугу — на лугу своего детства.
Избежав опасности, она сразу же преважно надулась.
Странное дело! Цветы стали совсем другими. Сколько же времени, в самом деле… Похоже, что… Вуппи погрузилась в философические раздумья. Гм-гм! М-да… Поразительно! Впрочем, это же совершенно ясно! Но сколько же времени прошло с тех пор? Безуспешно искала Вуппи друзей детства. В конце концов она повстречала старую навозную муху, родом из Дохлого Кролика, — Тоббольда, или как его там, — невежественного пролетария. Но любопытства ради она заговорила с ним: