Но всё же через некоторое время он как-то исхитрился раздобыть рецепт, чтобы смыться назад на родину, кстати, тем же самым уже опробованным водным путем, и попасть прямо в квартиру сестры. По воле случая сия несколько болезненная девица как раз восседала, когда снизу вынырнул Порезель.
— Фу ты, дьявол! — вскричала она вне себя от возмущения и бросилась вон.
Репатриант был столь обескуражен и разобижен неласковым приемом, что остановился как вкопанный на полпути, потеряв дар речи. В следующее мгновение он швырнул вдогонку сестре свой путевой дневник, гордо выпрямился, дернул за ручку и смылся — туда, в неведомое далеко, где и канул.
ЗАГАДОЧНАЯ ПАСХАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ (Отгадка в Яйце)
Кулачных дел мастер ЯЙкоб Пасхен-ЯЙцер на СвЯЙтой неделе заЯЙвился домой пьЯЙный. А Его жена, необъЯЙтная ЯЙдреная тетка, была хозЯЙкой ЯЙичной лавочки, что в Подзатыльном переулке. Она встретила мужа словами:
— Ай-ЯЙ-ЯЙ! 0–5 ты пьЯЙный! Смо-3 у меня! — И горЯЙстно покачЯЙла головой. ПасхенЯЙцер не расте-рЯЙлся:
— КлЯЙнусь всеми свЯЙтыми, я только капельку! По случЯЙю рождества я был на гулЯЙнье нашего объЯЙ-динения вольномыслЯЙщих кулачных мастеров. А там один приЯЙтель потчЯЙвал всех ЯЙмайским ромом в честь первого причЯЙстия своего дитЯЙтка. Вот и пришлось тЯЙпнуть, рЯЙнвЯЙн пили за здоровье одрЯЙ-хлевшей юбилЯЙрши. Не всЯЙкий день ведь отмечЯЙется чье-нибудь девЯЙносто пЯЙтилетие!
Супруга не принЯЙла этого на веру и о-5 сказала:
— Ай-ЯЙ-ЯЙ! Смо-3 у меня!
А говорЯЙщий попугай заверешЯЙл и завЯЙкал: «Ай-ЯЙ-ЯЙ! Ай-ЯЙ-ЯЙ!»-и так раз пЯЙтьдесят крЯЙду. От этого вЯЙканья ЯЙкоб пришел в ЯЙрость, схватил тЯЙпку и перебил все Яйца в лавке. Жена осерчЯЙла и бросилась в полицейский учЯЙсток, обливаЯЙсь желтком, а ЯЙный муж в отчаЯЙнье от содеЯЙнного упал на стул и принЯЙлся горЯЙвать. И всё горЯЙвал и горЯЙвал, горЯЙвал бы и по сей день, но тут попугай — плюх! — и снес ему на колени пасхальное ЯЙчко. Вот и вся история.
ФРИДРИХ ВОЛЬФ
ПРО КУРОЧКУ НЕСУШКУ-ХЛОПОТУШКУ И ВЕЧНЫЙ ЗОВ
Давным-давно известно, что куры только и делают, что хлопочут и кудахчут над своими цыплятками. Это великий природный зов. Он не возникает и не исчезает, ему не научишь, от него не отучишь, он не рождается и не уничтожается. Он просто есть, как есть в мире утренний свет и ночная тьма. Это вечный зов природы.
Однако куры бывают не только черные и белые, есть ещё и пеструшки, и рябенькие, есть на свете не только леггорны, кохинхины, орпингтоны, виандомы, гудамы, плимутроки да минорки, есть ещё и доркинги, и фавероли, и цесарки, и куропатки, и индейки, и хохлатки, куры мясные и куры-несушки, а кроме того, жирные кохинхины и поджарые леггорны, несушки-рекордистки род-айланды и мало несущиеся лангшаны. Вот так же и древний природный зов, врожденный инстинкт насиживанья обладает широчайшим спектром градаций интенсивности своего проявления. И этот столь естественный по своей природе навык может превратиться в настоящую страсть, а то, глядишь, и пороком обернется. Ибо и в добродетели надобно знать меру!
Впрочем, мы не намерены писать ученый трактат о курах, а просто хотим рассказать о славной Курочке Несушке-Хлопотушке. Жила она в давние-давние времена, во времена грозной войны, которая у очень многих людей отняла жизнь, а у кур — право свободно нестись. Дело в том, что в те дни всякой несушке, хоть молоденькой, хоть почтенной, будь она черной, белой или рябой, законом предписывалось еженедельно производить определенное, и притом весьма изрядное, количество яиц. Не по нраву это пришлось нашей Несушке-Хлопотушке, и она решила любой ценой добиться свободы и вернуть прежние порядки.
Как знатная и заслуженная квочка, она полагала, что имеет на это право. И вот в укромном уголке за сараем, возле навозной кучи устроила она себе новое гнездышко и с присущей ей невозмутимостью занялась любимым делом — стала нестись и сидеть на яйцах. А так как яйца никто теперь не забирал, то и вылупилось из них десять, а потом пятнадцать, а потом и двадцать цыплят — петушков да курочек, и стало бы их ещё больше, да только гнездышко Несушки всё-таки обнаружили, и высиживанью пришел конец.
Тем не менее двадцать два цыпленка вылупились на свет, и всех их надо было кормить и обихаживать. Конечно, Несушке-Хлопотушке домовитости было не занимать. Она всегда честно исполняла свой долг, несла яйца — «Куд-ку-дах-тах-тах! Ко-ко-ко, а мне за это что?» — блюла порядок, чистила перышки, словом, была молодец. И вдруг настала другая жизнь. Целых двадцать два широко раскрытых клювика требовали корма, на сорока четырех лапках нужно было подстригать коготки… Но плохо вы знаете нашу Несушку-Хлопотушку! Она с жаром принялась хлопотать. И труд был не в тягость ей, а в радость, она так и горела на работе. От первых петухов и пока не кликнут кур ложиться спать, бегала и суетилась она вокруг своего выводка, созывала цыплят, кормила, ухаживала, чистила клювы, бранилась и охраняла всю ораву. Миллион указаний и замечаний, поучений и наставлений пришлось ей дать, пока горластые драчуны и задиры не набрались ума-разума и не начали понимать что к чему: для чего служат лужи, и что самые крупные зерна лежат глубоко-глубоко в навозе, а самые жирные червяки прячутся глубоко-глубоко в земле, и что нельзя после купанья копаться в грязи, и что сперва надо землю рыть — после зернышки мыть, и что всякий цыпленок должен ухаживать за коготками и ходить строевым шагом, и что петушкам полагается носить гребешок прямо и каждый день точить клюв и шпоры, и что курочкам на пользу известь в рационе, и что от утренней росы и молодой травки глаза весело блестят, а вот если будешь есть улиток, то выпадут перья, зато камешки, наоборот, очень нужны для хорошего пищеварения, и что сойку узнают по крику, сокола — по полету, хорька — по повадке, и что собаки сразу набрасываются, а кошки исподтишка подкрадываются. Чему только не учила Несушка-Хлопотушка свой выводок!