Выбрать главу

— Я ваше Отечество, — успокоило их Отечество и посетовало на свои беды.

— Так-так, — сказали крестьяне и злорадно уставились на пришедшего. — Ты — Отечество? И ходишь эдаким бродягой? Нет-нет, нас ты не обманешь, драный бездельник. Нам ведь никто не помогает, убирайся к черту!

— Но, люди добрые, — удрученно вскричало Отечество, — урожай нынче богатый! Уделите и мне хоть немножко!

Теперь уже крестьяне пришли в ярость. Они подступили к Отечеству и закричали:

— Что? Что ты сказал? Отдать тебе часть? Урожай получает тот, кто больше всех платит, и баста? А теперь уходи, пока кости целы.

И опечалилось Отечество, и пошло прочь. Оно не отважилось уже зайти в ближайшую деревню, а направилось снова в город и возвратилось туда только поздним вечером. У решетчатых ворот роскошного особняка потянуло оно за колокольчик. Вышел слуга и строго спросил, что ему здесь надо.

— Я твое Отечество и твоего господина тоже. Впусти меня, слуга. Я хочу видеть твоего господина! — решительно вскричало Отечество и нажало на полуоткрытую створку ворот.

Тогда слуга поднял крик: из особняка тотчас прибежало подкрепление, и они вытолкали нищего на улицу. Пришлось Отечеству схитрить: оно превратилось в видение и предстало перед богатым владельцем, когда тот спал.

— Я твое Отечество! У меня большая беда. Помоги мне, господин! — сказало оно человеку, спящему на шелковых пуховых подушках, и подошло совсем близко к постели.

Господин проснулся, угрюмо поднял голову и вздохнул:

— Господи, боже мой! Даже ночью нет от вас, попрошаек, покоя!

А когда он протер глаза и увидел Отечество, то коротко отрезал:

— Я никогда в тебе не нуждался, уходи!.. Я даю в долг деньги и живу на проценты, уходи!

Встреченное такими словами, Отечество всё же не отступилось и повторило свою просьбу. Но владелец особняка уже потерял терпение и закричал во всё горло:

— Уходи, говорю тебе! Ты что, принесешь мне проценты, если я ссужу тебе что-либо?… Моего богатства мне хватает! На что ты мне! Уходи же наконец!

Ничего не ответило Отечество и исчезло. Но месяц уже стоял высоко, все спали, поэтому оно некоторое время бесцельно бродило по городу и остановилось у окна, в котором горел свет.

«Кто же это ещё бодрствует такой глубокой ночью? — подумало Отечество и посмотрело на дощечку, прибитую к двери дома. На ней было написано: «Каспар Лигерзинн, профессор Королевского университета и астроном».

— Ученый, благородный человек! Вот это удача! — пробормотало Отечество и, так как профессор по рассеянности не запер дверь, прошло прямо в тихий маленький кабинет, где астроном, забыв обо всём, углубился в толстые фолианты. Отечество немного помолчало и воскликнуло:

— Добрый вечер, господин профессор!

— Что… что такое? — испуганно вскрикнул профессор и уставился на незваного гостя.

— Не бойтесь, дорогой благородный ученый, я ваше Отечество… У меня большая беда! — кротко произнесло оно.

Но профессор уже пришел в себя и вновь принялся за свои толстые книги.

— Я ваше Отечество, господин профессор, — произнесло оно уже громче и похлопало его по плечу. — Меня должно любить!

Но ученый раздраженно отмахнулся от посетителя и, не отрываясь от работы, пробормотал: «Отечество… Не в нем дело! Главное, есть ли жизнь на Марсе!» Он в волнении воткнул в стол циркуль. И снова углубился в книги. Отечество некоторое время смущенно постояло и молча вышло из комнаты. Когда оно сошло вниз, было уже светло, и какой-то торговец поднимал жалюзи в своей лавке.

— Мой дорогой! — обратилось к нему Отечество и затащило его в лавку. — Посмотри на меня, я твое Отечество! Если мне никто не поможет, я пропаду… Ты должен меня поддержать!

Высокомерный лавочник наморщил свой жирный лоб и не стал отказываться так уж прямо:

— Гм, конечно, если прибыль, почему нет?

Теперь уже Отечество вспылило, оперлось на прилавок и закричало:

— Прибыль?! Если Отечество в беде, ради него надо идти на жертвы?

— В беде?… — насмешливо возразил лавочник. — Нет, я так рисковать не могу, дело это убыточное. Приходи, когда я стану богатым человеком! Если ты уже сейчас требуешь от меня чего-то, надо мне перебираться на жительство в другую страну.

— Вот как! — вскричало Отечество, презрительно оглядело лавочника, повернулось и вышло из лавки. Тот смотрел ему вслед, качал головой и бормотал про себя: «Коммерция есть коммерция».

И отправилось разочарованное Отечество после всех своих неудач к государственным чиновникам, предстало перед ними и сказало: