— Я ваше Отечество, — успокоило их Отечество и посетовало на свои беды.
— Так-так, — сказали крестьяне и злорадно уставились на пришедшего. — Ты — Отечество? И ходишь эдаким бродягой? Нет-нет, нас ты не обманешь, драный бездельник. Нам ведь никто не помогает, убирайся к черту!
— Но, люди добрые, — удрученно вскричало Отечество, — урожай нынче богатый! Уделите и мне хоть немножко!
Теперь уже крестьяне пришли в ярость. Они подступили к Отечеству и закричали:
— Что? Что ты сказал? Отдать тебе часть? Урожай получает тот, кто больше всех платит, и баста? А теперь уходи, пока кости целы.
И опечалилось Отечество, и пошло прочь. Оно не отважилось уже зайти в ближайшую деревню, а направилось снова в город и возвратилось туда только поздним вечером. У решетчатых ворот роскошного особняка потянуло оно за колокольчик. Вышел слуга и строго спросил, что ему здесь надо.
— Я твое Отечество и твоего господина тоже. Впусти меня, слуга. Я хочу видеть твоего господина! — решительно вскричало Отечество и нажало на полуоткрытую створку ворот.
Тогда слуга поднял крик: из особняка тотчас прибежало подкрепление, и они вытолкали нищего на улицу. Пришлось Отечеству схитрить: оно превратилось в видение и предстало перед богатым владельцем, когда тот спал.
— Я твое Отечество! У меня большая беда. Помоги мне, господин! — сказало оно человеку, спящему на шелковых пуховых подушках, и подошло совсем близко к постели.
Господин проснулся, угрюмо поднял голову и вздохнул:
— Господи, боже мой! Даже ночью нет от вас, попрошаек, покоя!
А когда он протер глаза и увидел Отечество, то коротко отрезал:
— Я никогда в тебе не нуждался, уходи!.. Я даю в долг деньги и живу на проценты, уходи!
Встреченное такими словами, Отечество всё же не отступилось и повторило свою просьбу. Но владелец особняка уже потерял терпение и закричал во всё горло:
— Уходи, говорю тебе! Ты что, принесешь мне проценты, если я ссужу тебе что-либо?… Моего богатства мне хватает! На что ты мне! Уходи же наконец!
Ничего не ответило Отечество и исчезло. Но месяц уже стоял высоко, все спали, поэтому оно некоторое время бесцельно бродило по городу и остановилось у окна, в котором горел свет.
«Кто же это ещё бодрствует такой глубокой ночью? — подумало Отечество и посмотрело на дощечку, прибитую к двери дома. На ней было написано: «Каспар Лигерзинн, профессор Королевского университета и астроном».
— Ученый, благородный человек! Вот это удача! — пробормотало Отечество и, так как профессор по рассеянности не запер дверь, прошло прямо в тихий маленький кабинет, где астроном, забыв обо всём, углубился в толстые фолианты. Отечество немного помолчало и воскликнуло:
— Добрый вечер, господин профессор!
— Что… что такое? — испуганно вскрикнул профессор и уставился на незваного гостя.
— Не бойтесь, дорогой благородный ученый, я ваше Отечество… У меня большая беда! — кротко произнесло оно.
Но профессор уже пришел в себя и вновь принялся за свои толстые книги.
— Я ваше Отечество, господин профессор, — произнесло оно уже громче и похлопало его по плечу. — Меня должно любить!
Но ученый раздраженно отмахнулся от посетителя и, не отрываясь от работы, пробормотал: «Отечество… Не в нем дело! Главное, есть ли жизнь на Марсе!» Он в волнении воткнул в стол циркуль. И снова углубился в книги. Отечество некоторое время смущенно постояло и молча вышло из комнаты. Когда оно сошло вниз, было уже светло, и какой-то торговец поднимал жалюзи в своей лавке.
— Мой дорогой! — обратилось к нему Отечество и затащило его в лавку. — Посмотри на меня, я твое Отечество! Если мне никто не поможет, я пропаду… Ты должен меня поддержать!
Высокомерный лавочник наморщил свой жирный лоб и не стал отказываться так уж прямо:
— Гм, конечно, если прибыль, почему нет?
Теперь уже Отечество вспылило, оперлось на прилавок и закричало:
— Прибыль?! Если Отечество в беде, ради него надо идти на жертвы?
— В беде?… — насмешливо возразил лавочник. — Нет, я так рисковать не могу, дело это убыточное. Приходи, когда я стану богатым человеком! Если ты уже сейчас требуешь от меня чего-то, надо мне перебираться на жительство в другую страну.
— Вот как! — вскричало Отечество, презрительно оглядело лавочника, повернулось и вышло из лавки. Тот смотрел ему вслед, качал головой и бормотал про себя: «Коммерция есть коммерция».
И отправилось разочарованное Отечество после всех своих неудач к государственным чиновникам, предстало перед ними и сказало: