Но денег теперь вечно не хватало, и, в конце концов, скрепя сердце, они решили продать Руденца. Дали объявление, и скоро начали приходить покупатели. Но жена строго смотрела, чтобы Руденц попал в хорошие руки. Приобрел его один не слишком толстый мужчина, он заплатил наличными и обещал сверх меры Руденца не перегружать.
КОММЕНТАРИЙ
Сказка, как особый вид художественного творчества, была известна всем культурным народам древности. Пройдя многовековой путь развития, она вошла в литературное сознание и заняла свое место в системе литературных жанров. Развивалась культура, формировались нормы литературного творчества, зарождались и умирали отдельные литературные виды, сказка, по-видимому в силу своей универсальности, продолжала существовать, беспрепятственно переходя языковые границы, тысячелетиями сохраняя свою живую форму.
Несмотря на то, что сказка — один из древнейших видов поэтического творчества, опирающийся в своих истоках на устную традицию, лишь русская и немецкая литературы имеют специальное обозначение для этой литературной формы. В частности, немецкое слово «Märchen», обозначавшее исходно «короткий интересный рассказ», встречается уже начиная с XIII века и постепенно закрепляется в языке как обозначение особого литературного жанра (ср., например, фр. conte, с различными уточнениями, или англ, tale, tale-nursey и т. д.). И этот факт представляется весьма знаменательным, определяющим в какой-то мере дальнейшую судьбу жанра сказки в немецкой литературе: то, что «сказка» прочно вошла в языковой лексикон и очень рано обрела в немецкой культуре именно черты целостного понятия, свидетельствует в первую очередь о том, что сказка существовала в немецком литературном сознании как нечто целое, как некая художественная форма, обладающая своим определенным набором признаков. Собственно, эта ранняя «освоенность» литературной формы и задала те две основные линии (выделяемые, конечно, с известной долей условности), по которым в дальнейшем развивалась немецкая литературная сказка: с одной стороны, это «традиционная» сказка, стремящаяся сохранить весь комплекс признаков фольклорной сказки, где герои — животные, растения, предметы, принцессы и короли, лишенные черт индивидуальности, — живут в особом, фантастическом мире, обладающем своей особой системой ценностей, особыми нормами этики, особой логикой развития действия; с другой стороны, это совсем особая художественная ткань, в которой «традиционная» сказка составляет лишь специфически литературный контекст, приближаясь к миру мифа, новеллы, рассказа, легенды и других сложных жанров.
Эти два пути развития жанра сказки в немецкой литературе контрастны по своей направленности, но сходны в одном, самом главном: нерушимым остается особый художественный мир сказки, мир «чудесного», мир «небывальщины». Сказки, включенные в настоящий сборник, позволяют не только наметить как бы пунктиром общую эволюцию немецкой сказки, но и показать, как зарождались эти две тенденции, как шло их параллельное развитие, как сосуществуют они в литературе сегодняшнего дня.
Говоря о судьбе литературной сказки в немецкой литературе, нельзя не отметить тот любопытный факт, что к сказке обращались писатели самых разных литературных направлений — от романтиков до литераторов, творческий метод которых определяется принципами социалистического реализма, и это отчетливо видно по тем авторам, которые представлены в настоящем издании.
Собственно, история немецкой литературной сказки (то, что в немецкой литературной критике принято называть Kunstmärchen) начинается с романтизма. Именно романтизм как бы «возродил» этот литературный жанр. О «романтической» сказке как о некоем целом можно говорить, конечно, лишь в том смысле, что здесь нашел свое отражение весь тот комплекс «романтических» идей, который присущ в равной степени и романтической поэзии, и новеллистике, и драматургии, но облеченный, однако, в специфическую художественную форму. Среди сказок этого периода можно встретить такие формы, которые близки к традиционным фольклорным типам, как, например, сказки Брентано, не выходящие за рамки поэтики «волшебной сказки», сохраняющие её устойчивый мир, где добро побеждает зло, где есть превращения, есть тайна и её разгадка, но есть и «романтические» страдания героя, то есть в центре внимания оказывается здесь уже не только волшебный мир, но и мир чувств персонажей, вводятся элементы нравственной оценки поступков, что, в принципе, не свойственно традиционной сказке.