Мимолетной улыбкой поблагодарив своих обожателей, она раскланялась направо и налево, потом ухватилась за густую гриву сильной иссиня-черной лошади, которую в это время вывели на манеж, и побежала рядом с ней по кругу; лошадь, раздувая розовые ноздри, пустилась вскачь, погоняемая громкой музыкой и звонким щелканьем бича. Вдруг девушка легко вскочила на лошадь и непринужденно уселась в седле, скрестив руки на груди, грациозно покачиваясь в такт танцевальной мелодии и скользя равнодушным взглядом по рядам публики.
Юноша в далекой верхней ложе следил за каждым её движением, затаив дыхание от восторга. Она казалась ему созданием, явившимся из какого-то другого мира, и он ничуть не удивился бы, если б у неё вдруг выросли за спиной крылья и унесли её сквозь полотняный купол в вольные небеса. Высокие фонари вокруг арены отбрасывали блики света на гибкую фигурку наездницы, временами освещали её прелестное лицо, и Ганс вдруг ясно увидел суровую складку возле строго сжатых губ и гневное сверкание её глаз, когда лошадь, повинуясь её властному возгласу, на всём скаку сделала неловкий прыжок. Всё отчаянней мчалась наездница по кругу, бесстрашно проносилась над натянутыми лентами, стрелой пролетала сквозь обручи с папиросной бумагой; её волосы, взметнувшиеся над белыми плечами, развевались, словно черный плащ, подхваченный буйным ветром; пьянящее наваждение этого неистового вихря овладело публикой, но внезапно, в самом разгаре бешеной скачки, наездница проворно соскользнула с лошади, без малейшей тени волнения раскланялась на все стороны и вмиг убежала с арены легкими быстрыми шагами.
Разразившийся шквал оваций заставил её вернуться. Из верхних лож на арену летели охапки цветов, но она подняла лишь один букет, прижала его к груди и, поклонившись с чарующей улыбкой, унесла с собой. Весь же пестрый ворох цветов потащил за ней, кривляясь и паясничая, клоун.
Зритель в верхней ложе отбил себе ладони и до глубины души стыдился, что не догадался бросить ей цветов. Словно захмелев от восторга, спустился он вниз и поспешил на улицу, решив получше приготовиться к следующему выходу артистки. Меж тем цветочница успела продать весь свой товар офицерам. У неё остались лишь две пунцовые розы, и юноша жадно их схватил. Потом он некоторое время бродил вокруг цирка, понемногу остывая на ночном ветерке, — все номера программы, кроме второго выступления наездницы, были ему в высшей степени безразличны.
Он снова занял свое место в ложе; вскоре юная фея вылетела на арену на горделивом черном как смоль жеребце с белой звездочкой на лбу, но теперь её облик был совершенно иным, и зрители нижних рядов, в основном городское простонародье и крестьяне, приехавшие на ярмарку, не сразу узнали артистку, зато офицерская лейб-гвардия встретила её ещё большим ликованием, чем в первый раз. На ней была темно-зеленая облегающая стан амазонка, волосы уже не развевались, а были собраны на затылке в тяжелый узел, на изящной головке красовался блестящий цилиндр с дымчатой вуалью. Милостиво кивая своим почитателям, она неторопливо двинулась по кругу; легонько похлопывая вороного хлыстиком, правя уздечкой и прищелкивая языком, она без труда направляла горячего коня по своей воле.
И теперь взор юного поэта был словно прикован к ней, хотя чудеса верховой езды и выездки, приводившие в неописуемый восторг лейтенантов, были абсолютно ему неведомы. Когда же она показала всё свое искусство и, взмахнув на прощанье хлыстиком, умчалась с манежа, Ганс восторженно закричал вместе со всей бушевавшей толпой и был вне себя от счастья, когда наездница появилась снова и ему удалось так ловко кинуть свои две розы, что одна упала прямо ей в руки, а другая — перед ней на луку седла.
Наездница бросила сверкающий взор на ложу, откуда прилетел к ней этот скромный привет, чуть-чуть наклонила голову, а затем развернула покрытого пеной коня к выходу. Ганс забыл себя от счастья, на душе у него было так, словно искра из прекрасных черных очей пала прямо ему на сердце. В странном оцепенении сидел он, прикрыв глаза, порой прерывисто вздыхая, и мысленным взором по-прежнему видел перед собой прелестную юную наездницу. Всё, что происходило внизу на манеже, он не удостаивал внимания. «Делибаб», — повторял он про себя. Ему вспомнилось, что так зовется в Венгрии фея Моргана[18]. Поэтический мотив, связавший воедино нынешние впечатления и легенду о сказочной фее, забрезжил в его мыслях. Он уже хотел уйти из цирка и продолжить свои мечтания под вольными небесами, как вдруг дверь тихо отворилась и с коротким приветствием в ложе явилась она сама — всё ещё в костюме наездницы, в котором только что выступала.
18
Фея Моргана — волшебница, живущая на морском дне и обманывающая путешественников волшебными видениями, — героиня бретонских легенд и сказаний.