Разумеется, это доставляло юноше величайшее удовольствие, однако нисколько не приближало к заветной цели; наконец он попросил русалку, чтобы она спела что-нибудь и показала свое волшебство; она охотно дала согласие, но присовокупила, что, коли её пение разбудит и привлечет сюда людей, она вынуждена будет скрыться и вовек уже не вернется, а посему юноше поневоле пришлось отказаться от своей просьбы. Но в конце концов юноше представился удобный случай высказать свое задушевное желание. Однажды русалка, радея о собственной выгоде, стала вздыхать о печальной участи своего народа, которому, дескать, хоть и отпущен долгий век, зато не дано вечной жизни, и сокрушалась о том, что ей суждена одна только плотская жизнь, тогда как иное существование — вольный полет души в безграничном пространстве — представляется ей самым восхитительным наслаждением. В ответ на жалобные речи водяницы юноша стал её утешать, говоря, как занимательна должна быть её жизнь среди плещущих волн, в обществе различных рыбок и морских див, не говоря уже о том, что она может тешить себя бесценным искусством песнопения, которое людям со всей их бессмертной душой вовсе неведомо. Русалка выслушала его со вниманием и сказала: «Этому горю помочь нетрудно. Ты мечтаешь о песнопении — изволь, я тебя выучу, только, чур, не задаром, мне нужна услуга за услугу, тебе она станет не слишком дорого». А потребовала она от него ни много ни мало, как по доброй воле вручить ей из любви свое сердце, чтобы она, вкусив сей благостыни, могла обрести бессмертную душу, присущую человеку. Во время этой речи она с нежными лобзаниями обвивала рукой его шею, окутывая его в мерцающие мережи своей влажно блистающей красы; напоследок она сказала, что просит его о сущем пустяке, и напомнила ему, что сама она всю жизнь обходилась без сердца, и это не мешало ей благополучно здравствовать. Тем не менее, юноша призадумался над её предложением, ибо, будучи от рождения наделен сердцем, которое исправно несло полезную службу, он сомневался, сможет ли без ущерба для себя перенести это лишение. И хотя возлюбленная тут же присоветовала ему различные волшебные средства, с помощью которых можно безболезненно удалить сердце из груди, он не слишком доверял её словам, и как ни сладостны были её ласки, он в душе задавался вопросом: так ли уж искренна и глубока её любовь к нему и не станет ли она после его смерти с тою же нежностью обнимать какое-нибудь чудо морское, покрытое чешуей, в то время как его мертвое тело будет гнить на илистом дне морской пучины?
Чем дольше он раздумывал, тем больше крепло его решение не расставаться за здорово живешь с сердцем, без которого он полагал невозможным свое дальнейшее существование, однако же это вовсе не значило, что он оставил всякую надежду овладеть секретом колдовского русалочьего пения. В одну из ночей он даже попросил свою подругу, чтобы она снабдила его или научила бы, где взять необходимое средство, при помощи которого он смог бы без лишних неприятностей извлечь сердце из своей груди, и тогда она в следующую встречу принесла ему прозрачный, остренький ножик и сообщила, что его изготовила из рыбьего зуба её матушка, ножичек войдет в тело без всякого усилия, так легко и ловко, что будет совершенно не больно, а скорее даже приятно. Русалка вызвалась немедленно произвести эту операцию своими руками, но юноша высказал опасение, что она может промахнуться в неверном свете прячущегося за облаками месяца, а зато пообещал, что непременно явится на следующую ночь и тогда сам вручит ей драгоценное приношение. Едва взошел месяц, как русалка уже сидела на своем привычном камне, нежась и потягиваясь переливающимся влажным телом в сладостном предвкушении, и тихонько напевала; на звук её песни издалека потянулись к ней волны и, прихлынув, заплясали вокруг неё хороводом, на радостях то выплескивая вверх, то вновь заглатывая свои белопенные души. Молодой человек не замедлил явиться и протянул ей на ладони превосходное, ещё сочащееся кровью сердце; правда, сердце он принес не свое, а телячье, раздобытое на бойне. Когда любопытная русалка вдоволь нагляделась на сердце, он предложил ей развести костер и приготовить из сердца жаркое, в таком виде оно будет вкуснее всего, но она ответила, что лучше съест его прямо сырым, и тут же откусила острыми, колючими зубками изрядный кусочек. Юноша разглядывал её за едой, наблюдая в особенности за её глазами, в которых, то светлея, то густея, переливались все оттенки зеленого цвета, словно бы это и не глаза, а волны, играющие в тонком кристалле, и юноша совсем загляделся, завороженный таинственным зрелищем. Покончив с сердцем, русалка с нежностью спросила юношу: как, мол, ты, милый друг, себя чувствуешь и сослужил ли ножичек хорошую службу; на что молодой человек, немного зардевшись, поспешно ответил, что ножичек ему очень пригодился, и, кстати, попросил разрешения сохранить его у себя на память.