Ему захотелось хоть на миг обрадовать этого несчастного подарком, и он стал искать в кармане серебряную монету, но не нашел и вспомнил, как хотел подарить последнюю мелочь девочке в теплице и как та злобно взглянула и швырнула серебро ему под ноги. Тогда он стал искать золотой, один из тех семи или восьми, которые взял с собой в дорогу.
В этот миг лошадь повернула голову и, прижав уши, взглянула на него бегающими глазами, которые казались ещё злей и яростней из-за того, что как раз на высоте глаз по уродливой морде косо шли белые пятна. При виде этой уродливой головы перед ним на миг промелькнуло давно забытое человеческое лицо. Прежде ему нужно было очень постараться, чтобы вызвать в памяти черты этого человека, а теперь они сами встали перед ним. Однако воспоминание, вернувшееся вместе с этим лицом, было не столь отчетливо. Он знал только, что оно относится к двенадцатому году его жизни, к той поре, память о которой как-то связана с запахом сладкого и теплого лущеного миндаля.
Он вспомнил, что это — искаженное лицо омерзительного нищего, которого он всего один раз видел в отцовской лавке. Искажено это лицо было от страха, потому что люди угрожали нищему, у которого была крупная золотая монета, а откуда она взялась, он сказать не хотел.
Лицо его снова расплылось и исчезло, а купеческий сын всё ещё шарил пальцами в складках одежды; когда его осенила не вполне ясная мысль, он нерешительно вытащил руку, обронив при этом завернутый в шелковую бумагу берилл под ноги лошади. Купеческий сын нагнулся, лошадь изо всех сил ударила его копытом. Он опрокинулся навзничь, громко застонал, его колени подогнулись, а пятки стали непрестанно бить о землю. Два солдата встали и подняли его, схватив за плечи и под колени. Он почувствовал запах их одежды, тот самый душный, безутешный запах, что шел из их комнаты на улицу, и хотел вспомнить, где уже вдыхал его однажды, давным-давно, но тут сознание покинуло его. Они пронесли его по низенькой лестнице, по длинному полутемному коридору и уложили в одной из своих комнат на низкую железную кровать. Потом они обыскали его одежду, забрали цепочку и семь золотых и лишь после этого, тронутые его непрерывными стонами, пошли за хирургом.
Через некоторое время он открыл глаза и постиг сознанием мучившую его боль.
Но ещё больше испугало и встревожило его то, что он лежит один в этом унылом помещении. С трудом устремив глаза в терзаемых болью глазницах на стену, он увидел на полке три ломтя того самого хлеба, который солдаты несли через двор.
В комнате не было ничего, кроме жестких низких кроватей, запаха сухого тростника, которым были набиты матрацы, и других душных, безутешных запахов.
Некоторое время его мучила только боль и удушающий страх смерти, по сравнению с которым боль была облегчением. Потом ему удалось на мгновение позабыть страх смерти и подумать, как всё это случилось.
И тут он почувствовал другой страх, колющий, но не столь гнетущий; такой страх он испытывал не впервые, а сейчас ощутил его как нечто преодоленное. И он сжал кулаки и проклял своих слуг, которые, сами не зная о том, погнали его навстречу смерти: прислужник — в город, старуха — в лавку ювелира, девушка — в заднюю комнату, а девочка, с помощью своего коварного двойника, в теплицу и оттуда, — он вновь увидел свой головокружительный путь по ужасным лестницам и мостам, — под копыто лошади. И снова на него напал великий, удушливый страх. Потом он заскулил, как младенец, не от боли, а от душевной муки, и зубы его тесно сомкнулись.
С великой горечью смотрел он на свою прошлую жизнь и отрекался от всего, что ему когда-либо было мило. Преждевременная смерть была до того ему ненавистна, что он возненавидел и свою жизнь, которая привела его к смерти. Эта безысходная ярость отняла у него последние силы. Голова у него кружилась, и на короткое время он опять забылся дурным, пьяным сном. Потом проснулся и хотел закричать, потому что по-прежнему лежал один, но голос его не слушался. Под конец его вырвало сперва желчью, потом кровью, и он умер с искаженным лицом, закусив губы так, что обнажились зубы и десны, и выражение его стало чужим и злобным.
РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ
ПОБЕДИТЕЛЬ ДРАКОНА
Была на свете одна чудесная богатая страна, и были там и леса, и поля, и реки, и дороги, и города. Правил над всем этим король, помазанник божий. Старец сей отличался возрастом преклонным, был древнее всех на свете королей, о каких что-либо было известно; гордым был тот правитель, как никто другой. Единственным чадом этого короля была дочка, совсем ещё ребенок, красоты невиданной, нрава кроткого, мечтательного. Король состоял в родстве со всеми соседними государями, ну а дочь его была мала и потому ещё никого не знала. Именно красота, кротость, мягкость и величие её тихого лица, ещё как будто не пробудившегося к жизни, и послужили печальной причиной появления в здешних местах дракона, который, по мере того как девушка становилась взрослее и краше, подбирался всё ближе и ближе и наконец поселился в соседнем лесу, нагоняя на всех страх и ужас; какие-то тайные узы связывали юную деву и это чудовище, в чем-то они дополняли друг друга, подобно тому как дополняют друг друга смеющаяся жизнь и приближающаяся обыденная смерть.