Спустя три недели барон снова появился в городе. Его стали принимать в обществе. Всё чаще он наведывался в город, ездил на охоту, участвовал в состязаниях, ходил на бега, а по вечерам за бокалом вина рассказывал о своих путешествиях и приключениях. Потом горожане часто видели его, веселого, восторженного и мечтательного, в компании солдат и матросов, как вдруг в один мартовский день он, взяв двух матросов, опять отправился в плаванье. А через полгода барон прислал своему управляющему письмо, в котором приказывал обить стены жилых комнат зеленой тканью, постелить зеленые дорожки, а на женской половине поставить букеты орхидей.
После восьми месяцев отсутствия барон воротился из странствий. И снова с молодой женой. Вторую жену барона в городе никто не видел. Как-то утром её нашли мертвой; она лежала во дворе замка, в черной амазонке, зажав в руке хлыстик, бледное гордое лицо прикрывала вуаль.
Теперь стоило только мрачному барону появиться в своем черном кожаном одеянии на улицах города, как в народе, среди матросов и слободских рабочих, начинали перешептываться; дети при виде его громко вскрикивали, бросали вслед ему камнями, метили из рогаток в его жеребца.
Дочь члена муниципалитета, хрупкое белокурое создание, сидя у окна, глядела барону вслед. И всякий раз, когда мужчины с затаенной злобой говорили о судьбе черного рыцаря, на её серо-голубые глаза наворачивались слезы. У себя в комнате она часто плакала над его горькой участью. А однажды она появилась у него в замке и стала его женой. Не помогли ни просьбы, ни уговоры её родных. Толпы людей, неистово крича, устремились по темной аллее к замку, когда спустя месяц под вечер у пролома в городской стене был найден труп прелестной девушки. Чтобы защитить барона от разъяренной толпы, полиция оцепила замок, самого барона арестовали. Суд постановил произвести эксгумацию трупов двух первых жен и химический анализ на содержание яда во всех трех трупах, Но следствие не дало никаких результатов. Барона освободили. И когда он, с презрительной усмешкой, держа в руке револьвер, медленно выезжал из города, толпа в бессильной злобе тянула к нему свои руки, чтобы разорвать его на куски.
С этого дня барон старался не появляться в городе; он жил один на пустоши, и только его богатство удерживало в замке прислугу.
Но вот однажды к берегу причалила небольшая яхта. Над пустошью разнеслись звуки серебряного рога; это в город по ровному шоссе, управляя парой белых лошадей, ехала в коляске мисс Ильзебилль. Она поселилась в гостинице на рыночной площади, расспросила хозяина сперва о бароне Паоло и его замке, пользующемся недоброй славой, затем о том, женат ли теперь барон, и наконец — где его можно увидеть. Оказалось, на скачках, они состоятся завтра в Штирминге, за городом.
Едва рассвело, запрягли лошадей; грум взобрался на козлы; на мягком сиденье покачивалась мисс Ильзебилль.
По прямым как стрелы аллеям со свистом неслись экипажи, автомобили; сделав широкий разворот, они останавливались перед входом на ипподром. Небо было стального цвета, дул летний ветерок. Люди теснились у входа, заполняли трибуны перед широким зеленым полем. От голосов и шума экипажей в воздухе стоял гвалт, будто над пустым полем кружила огромная стая птиц.
Она приехала последней, перед самым началом забега. Две белые смирные лошади катили по шуршащему песку открытую коляску, обитую синим шелком. Мисс Ильзебилль подъехала к месту стоянки лошадей и вышла из коляски — в синем бархатном платье, с высоко забранными волосами, открывающими белую шею, в шляпке с длинным страусовым пером, гордо покачивающимся на ветру. Легкой походкой она прошла через деревянную калитку на свое место; кожа у неё была золотистого цвета, черты лица правильные. Скользнув задумчивым взглядом своих черных бархатных глаз по лицам и предметам и оставив на них, словно осклизлая улитка, липкий след, она села и с улыбкой принялась откусывать шоколад.