Сказки ночного аэропорта
ЕВРЕЙ И АЛМАЗ
(историческая сказка-фарс в нескольких действиях)
Своему любимому писателю, Эфраиму Севела, посвящаю...
Новогодняя ночь в аэропорту. На дворе мороз около минус двадцати. В аэровокзальном комплексе тишина и покой, лишь гудят кондиционеры, да мигает праздничная иллюминация в залах ожидания. Работают только дежурные смены, но и те в праздничную ночь особо себя не перетруждают. Забились себе по разным комнатушкам и закуткам, втихаря поглощают принесенную из дома снедь, запивая заранее пронесенным мимо бдительного ока охраны спиртным.
Ночных рейсов нет. На перроне, словно нахохлившиеся голуби, мирно спят «Тушки», «Аны», «Боинги» и прочая самолетная стая. Падает небольшой снежок, на котором лишь кое-где видны следы вохровцев из ночного караула, да отпечатки лап «залетных» зайцев из соседнего с аэропортом леса.
Новогодняя ночь достигает своего экватора. Начинается время рассказов и баек слегка захмелевших простых тружеников авиации. Но, как принято в эту ночь, баек не простых, а с элементами чуда. Вот и эта история, рассказанная в районе второго КПП, больше похожа на сказку с чудесным концом... ≈ ...Хотите верьте, хотите нет, но в конце 70-х годов прошлого столетия, аккурат в период очередного официального массового исхода евреев из Советского Союза в «Страну обетованную», произошел преинтереснейший случай.
Жил в те времена в городе Минске обычный еврей, назовем его, к примеру, Рабинович (ну, не Ивановым же его называть). Работал он на каком-то заводе ведущим инженером, имел жену и ребенка, и, в общем-то, на жизнь особо не жаловался.
Однако не с того не с сего приспичило жене его, женщине, всю жизнь проработавшей в системе советской торговли, громогласной обладательнице гигантского бюста и прически «а ля мадам Помпадур» крашеных под блондинку волос, уехать в Израиль на ПМЖ. Каждый вечер она выносила ему мозг речами типа «ты губишь нашу жизнь, все уже уехали, что нам делать среди этих гоев, ты посмотри на нашего сына, какая его здесь ждет жизнь!». Произнося последнюю фразу, она трагическим, достойным древнегреческих пьес, жестом указывала на тринадцатилетнего вундеркинда Мишеньку. Сынок их был ярким представителем той части человечества, которую в нынешние времена называют «ботан». Высокий, худосочный, кучерявый очкарик, половину сознательной жизни отдавший разучиванию скрипичных гамм. Мама прочила ему судьбу великого музыканта, а папа втайне мечтал о том, что отпрыск станет крупным математиком и попадет в Академию наук, где профессорам так хорошо платят и дают персональные квартиры. «Ай, что с ним станет, в худшем случае устроится работать в оркестровую яму в оперном театре, там и так ни одного православного нет!» - изредка вскрикивал доведенный до белого каления Рабинович. Мишенька же лишь всхлипывал носом и горестно вздыхал, стараясь не встревать в разговоры взрослых.
Но, как известно, и вода камень точит. Настояла супруга, согласился таки наш Рабинович поменять родину социализма на родину сионизма. Была лишь одна загвоздка. И называлась она «первоначальный капитал». Ведь там, за бугром, надо с чего-то начинать. Накопления небольшие у нашего героя, конечно же, были - немножко ювелирных изделий, рубли да запрещенная к хранению американская валюта. Встала проблема вывоза. Не приведи Господь, найдут в аэропорту пограничники да таможенники, хлопот не оберешься, еще и маршрут поездки может резко поменяться - вместо пляжей Нетании на лагерь в Пермском крае.
Счастливый случай помог решить проблему. Нашелся у Рабиновича знакомый, только-только приехавший с каких-то там якутских алмазных рудников. И был у него спионеренный, как раньше говорили, у государства, некий драгоценный камень, типа алмаз, который этот пройдоха согласился обменять на энную денежную сумму нашему отъезжающему еврею. «А вывозить-то как?» - спросил озадаченный Рабинович у опытного «геолога». «Как, как? Каком к верху! Как я вывозил с прииска - проглотил и вывез. Потом немножко посидишь в отхожем месте на специально подготовленном лоточке, потужишься и ... оп-ля! Дело, можно сказать, в шляпе, алмаз вышел, отмыли, и вы богачи...». Сказано - сделано. Вот уже все документы оформлены, имущество распродано, последняя «отвальная» организована, все слезы друзей и соседей выплаканы, обещания писать розданы. И, после традиционной процедуры сидения на чемоданах, Рабинович отправился в туалет уже не принадлежавшей ему квартиры, налил стакан воды и, с некоторыми усилиями, проглотил камень, тут же запив его. Прислушался к внутренним ощущениям, ничего особого не почувствовал, вздохнул и отправился в аэропорт навстречу пока еще загадочной Эрец Исраэль. Все бы хорошо, но времена были непростые, времена застойные да кэгэбэшные. Стуканул нашего героя кто-то, может даже из числа выпивавших с ним последнюю рюмку водки на родной земле. Ведь, как говорилось в те времена: где знают трое - знает и КГБ. В общем, приняли Рабиновича в минском аэропорту под белы рученьки, как родного. Дескать, пройдёмте, гражданин, тут сигнальчик поступил, государственные ценности внутри вас находятся... Жену и сыночка препроводили в комнату для временно задержанных, объяснив этак ласково, что сейчас разберемся, отправим вас другим рейсом.