Адмирал: (презрительно смотря в сторону Крисчена, который разминает плечи вращением, не только сидя на заднице, но даже и не сняв халата) Я не желаю платить налоги, чтобы кормить таких мудаков, как этот. Понаехали к нам тут и критикуют мою страну.
О’Рурк: Он всего лишь сказал, что все американские женщины — бляди.
Адмирал: И страшно расстроил меня тем, что я был вынужден согласиться с ним, таким мудаком.
О’Рурк: Слушайся Адмирала, Крисчен. Он научит тебя, как заслужить у него прощение. Ну-ка, ну-ка, подожди, Адмирал. Как это? А что ты скажешь о моей жене? Что она тоже блядь? Как ты можешь говорить так? Она мать десятерых детей.
Адмирал: Я не говорю о женах.
О’Рурк: Но моя жена — женщина!
Крисчен застегивает крючки на боксерской груше.
Адмирал: (в сторону Крисчена) Он наверняка еще и женат, а мне, черт побери, не хочется брать на себя ответственность за его семью после его скоропостижной гибели.
О’Рурк: (приставляя палец к губам, чтобы утихомирить гнев Адмирала. Пытается сменить тему.) Адмирал, ты не будешь против, если по вечерам это заведение будет превращаться в шикарный бар? Я хочу этим заняться.
Адмирал: Только в том случае, если в твой бар не будут заходить эти злонамеренные господа — боюсь, вокруг тебя таких много.
О’Рурк: Ну, я прошу тебя, перестань, пожалуйста, Адмирал. Мы все живем как большая свободная семья. Вдохни воздух свободы!
Адмирал: Какой еще воздух? Майк, ты что совсем свихнулся?
О’Рурк: Не будь таким жестоким, Адмирал. Мы все хотим быть счастливыми. Ты же пытаешься повергнуть наши души в уныние, потому что сам никак не можешь приспособиться к этой жизни. У Корнелия есть масса интересных идей в голове.
Адмирал ворчит.
О’Рурк: Ну как мне с тобой разговаривать, когда ты в таком настроении? Он рассказал мне сегодня много забавных вещей. Например, как лондонские власти предпочитают не трогать местных блядей, и они ошиваются там повсеместно. Мог бы ты позволить нашим блядям прогуливаться прямо по береговой линии Нью-Йорка, Адмирал? Мы хотим услышать ответ.
Адмирал: Не болтай ерунды!
О’Рурк: А это не ерунда. Согласись, что думать над этим все-таки полезнее, чем трахаться на боксерском ринге вместо того, чтобы свободное время использовать на улучшение своих жизненных и профессиональных качеств. Адмирал, мы хотим увидеть хоть немногих английских женщин в Америке. Ты ведь контролируешь иммиграцию. Ввези-ка нам хоть бы парочку англичанок. Крисчен говорил мне две недели назад, что американские женщины не возбуждают его. Его только англичанки возбуждают. Так ведь, Корнелий?
Адмирал: Почему же он тогда не сваливает? Я уже переплатил налоги сверх меры на людей, которые портят ландшафт моей прекрасной страны.
Крисчен: (бьет по груше) Тебе-то как раз следует платить налогов раза в три больше.
Адмирал: Что, черт побери? А ты-то вообще платишь налоги?
Крисчен: Я живу в Чистилище.
Адмирал: Остроумно. Теперь я действительно хочу видеть тебя на своей яхте.
Крисчен: Да… Что и говорить, многие адмиралы хотят ко мне пришвартоваться.
Адмирал: Надоел ты мне со своим вольнодумством. (Пауза недовольства.) Вольноблудством.
О’Рурк: Что это еще за слово — «вольноблудство»? Откуда ты его выискал? У нас запрещены дурные слова.
Адмирал: Всего один день на моем корабле, как ты на это смотришь?
О’Рурк: Кстати, Адмирал, Корнелий служил во флоте.
Адмирал: Плавал с лягушками?
О’Рурк: У него есть воинская нашивка.
Адмирал: На жопе.
О’Рурк: Пардон, но у меня две такие нашивки. Ты не смеешь оскорблять нашего офицерского достоинства, Адмирал.
Адмирал: Надо еще сперва выяснить, кто нашил вам ваши нашивки.
О’Рурк: (резко встает по стойке «смирно», демонстрируя армейскую выправку, и отдает честь; полуоборванный шелковый халат трепещет от напряжения тела, несколько обнажая его.) Встал якорь! Полный назад! Крепи шпангоуты! Прицельный огонь по берегу! Уничтожить все амфибии! (О’Рурк сноровисто выполняет воображаемую команду «Встал якорь!») Ну как, Адмирал?
Адмирал: Я пришел сюда вовсе не затем, чтобы выслушивать твою идиотскую трескотню!