— Неужето кому-то могли помешать наши красавцы? — простонала Березка.
— Я думаю, эта начальница боится всего на свете. Пугается пушистых кустов и густых ветвей, — промолвила Липа.
— Неужели придет и наш черед? — испуганно зашелестели Кусты Сирени.
— Но неужели не понятно им — начальникам и просто людям, что только мы — деревья и кусты без устали здесь воздух очищаем? — Березка горестно сказала. — Они ж, как заведенные, туда-сюда несутся и времени найти не могут оглядеться и, наконец, одуматься.
— Так в гонке бешеной погубят люди всё живое, да и самих себя, — продолжил мрачно Клён.
— Похоже, человеку и впрямь мы стали не нужны, — сказала Липа, — прошли те времена, когда он получал от нас тепло и кров, тень и прохладу в зной…
— Забыла ты про мебель… кровати и столы, и стулья, — продолжила Березка.
— А книги и тетради, рамы для картин, для окон, коробки разные, — Кусты Сирени подсказали.
— И деньги, деньги, деньги, — буркнул Клён, — на деньги извели бессчетно деревьев чудных. Для них их деньги стали ценней сокровищ истинных Земли. И нет предела неблагодарности людской.
— Смирились мы давно — а что нам остается, когда они, свои дороги строя, нас вырубают так безжалостно, нещадно… А здесь — за что?! Неужто помешали прелестные весёлые красавцы наши? Иль впрямь они боятся стали всего… и даже тени собственной, как говорилось встарь?.. — промолвил Клён.
— Всё настораживает их, пугает, заставляя в пустыню голую всю землю превращать. Или в бетонные асфальтовые джунгли. Неужто невдомёк им всем, что мы живые, — кусты Сирени прошептали горько, — живые и — ничуть не меньше, чем они.
— И так же дышим, радуемся Солнцу и в стужу замерзаем…
— Нередко гибнем от морозов, от засухи… Но разве может гибнуть неживое?
— Вы правы все, — продолжил Клён, — но не жестоки мы, как люди, не мстительны… А может, стоило бы?..
— Да! А если попытаться самим нам разум пробудить иль сострадание хотя б в одной, в той, что дала распоряженье? — Березка предложила.
Как всё дальнейшее произошло известно лишь деревьям, да кустам — не только тем, что в скверике остались. Быть может, Ветерок по городу разнёс решенье их…
А важная начальница с тетрадкой, возвратясь домой, дотронулась ключом до двери и в изумлении отпрыгнула подальше: трухою стала дверь, осыпавшись к ногам хозяйки. Лишь ручка звякнула с замком, ударившись о пол бетонный.
Шагнула внутрь начальница через порог — под нею затрещали половицы, упали полки, превратившись в щепки. Затем осели, став кучею трухи древесной, и стол, и шкаф, и стулья…
— Ах так! Ну что ж… Давно убрать мне надо было эту рухлядь старую. И завтра же я заменю всё новым, — воскликнула начальница, боясь ногою топнуть, чтоб не провалиться, — и уж чего-чего, а денег хватит у меня!
Достав железную коробку, начальница её раскрыла и только ухмыльнуться радостно успела, увидев несколько толстенных пачек денег… Через секунду деньги все трухою стали.
— Ну нет! Меня и этим не проймешь — коль всё рассыплется иль синим пламенем сгорит. А ценное моё храниться здесь — вот в этой сумке. Но с нею ничего не стало. Вот она — цела! С бумагами такими мне ничего не страшно.
Она открыла сумку — своё сокровище… Остолбенела и… ноги подкосились у неё. Всё та ж труха переполняла сумку.
Угрюмым взглядом начальница глядела на окно, где рамы осыпались, бились стекла…
В отчаянии она зубами заскрипела, зашипела:
— Как я буду жить?!
И… вдруг проснулась.
— Какое счастье! — вскрикнула она. — То был лишь страшный сон! Всё цело, невредимо!
Из коробки тугие пачки новеньких купюр глядели на неё. И в сумке тоже было всё на месте.
А если б вправду все деревья сговорились и отомстили неразумным людям, в труху всё превратив…
Взгляните же вокруг себя! Везде загубленные наши братья — спасители. А их всё рубят, пилят беспощадно…
И не давно ль пора тебе опомниться, беспечный и безумный человек!
Сказка о розовой чайке
Было у матери двое детей: мальчик и девочка.
По утрам мать уходила на работу, а вечерами хлопотала по хозяйству: готовила, стирала.
Дочь и сын не только не помогали ей, но и за собой никогда не убирали. Встанут утром — разбросают книжки и игрушки, а сами гулять убегут.
Нередко мать плакала от обиды…
Так и росли брат с сестрою лодырями.
Но вот однажды только убежали они гулять, как откуда ни возьмись — налетел Вихрь, зашумел, засвистел за окнами, увидел плачущую мать, распахнул ставни и ворвался в комнату. Не успела мать опомниться, как поднял её Вихрь, закружил и понёс высоко-высоко, далеко-далёко…