Тяжеленная дубовая скамья взлетела над его головой, как дубинка.
Но враг не принял боя. Торопясь, отталкивая друг друга, выскакивали
за дверь бандиты барона Вюрста.
Хельмут осторожно, чтоб чего не разбить, опустил скамью на место.
— Сбежали, трусы. — Хельмут вытер пот со лба, — Пойдем, мастер, а то
они еще вернутся с подмогой...
— Не вернутся. И у меня здесь есть еще одно дело. Ну-ка, девочка, сядь
у огня, я посмотрю твою ножку. — Жан осторожно размотал грязные
тряпки. — Да, худой нарыв! Совсем созрел. Сейчас я тебе помогу. Не
бойся, больно не будет... Недели через две будешь снова танцевать.
Потерпи немного. Хозяин! Кувшин горячей воды и чистое полотенце! Да
подставь ушат. Я заплачу...
— Ты и это умеешь, — удивился Хельмут.
— Я имел честь учиться у великого Амбруаза Паре! Подержи-ка девочку
за ногу... Это быстро. — В руке мастера Жана блеснул тонкий стальной
ланцет. — Раз! — Из нарыва брызнула струя гноя и крови. Потерпи еще
минутку, красавица, если хочешь танцевать снова. —
Девочка не вскрикнула ни разу, только плотней сжимала побелевшие
губы, да глаза блестели влажно, как у пойманной птички...
Нежными и сильными движениями мастер выжал из нарыва остатки
гноя. Достал из саквояжа темный флакон, сделал тампон из корпии с
бурой, пахучей мазью и плотно прибинтовал его к ране полотенцем.
— Легче стало?
— Спасибо, легче.
— А как тебя зовут, красавица?
— В Вашу честь, Жаннетой. Я ведь дочь Джакомо Джакоми, дядя Жан!
19
— Господи, вот это встреча! Жаннета Джакоми! — Жан расцеловал
девочку в обе щеки. — Но как ты сюда попала? И почему одна? Где же
старик Джакоми и все его семейство? Я видел тебя лет 8 назад, совсем
малышкой. Ты очень изменилась за это время...
— А я вас узнала, по рассказам, наверное... Отец часто Вас вспоминает.
Мы давали спектакли в Майнце, на ярмарке. Проповедник—кальвинист
натравил на нас толпу. — Слуги Дьявола! Проклятое отродье... — Балаган
разнесли в клочья. Отец и братья дрались, а мне приказали смыться. Их
засадили в тюрьму на 2 месяца. А я пристала к цыганам. Побиралась... А
тут еще этот нарыв. Думала, совсем пропаду... — Жаннета шмыгнула
носом.
— Ну, не плачь! Теперь не пропадешь. Как хорошо, что я встретил тебя.
Когда выпустят отца?
— Через девять дней.
— Великолепно! С папашей Джакомо можно черта перевернуть, не только
Бюргерштадт. Но надо и о сегодняшнем дне подумать.
Хельмут, нет ли в округе доброй женщины, чтобы поухаживала за
Жаннетой с недельку? Ей надо вылежаться, пока рана не заживет. Я
заплачу.
— Снесу-ка я ее к тетке Эльзбете. Эта — выходит. Добрая тетка. И
платить ей ни к чему. Вспашу огород, и ладно. Ну, красотка, садись ко
мне на спину. Только держись за плечи, а не за шею. Тут близко. Трех
миль не будет.
— Тогда и я тронусь в Бюргерштадт, — сказал мастер Жан, — Далеко ли
до него, Хельмут?
— Часа два ходу. Да только зря промокнете, мастер! Ворота уже на
запоре. Не впустят!
— Нынче — впустят. Фортуна повернулась ко мне лицом, а эту
своенравную богиню упускать не стоит. Ну, Хельмут, встретимся здесь
же, через пару дней.
А ты, Жаннета, изволь лежать, раньше времени не прыгай,
выздоравливай. Бонсуар, месье!
Надев подсохший плащ и кинув хозяину золотой, — За все! — мастер
Жан вышел на улицу вслед за Хельмутом, под холодный ветер и мокрый
снег.
***
К воротам Бюргерштадта мастер подошел в полной темноте. Только
высоко, в окне сторожевой башни, горел огонек.
Мастер Жан долго кричал, и стучал ногами в ворота, наконец окно
приоткрылось и из него высунулся длинный ствол мушкета.
— Убирайся, бродяга! Пристрелю!
— Я один и безоружен. Впустите человека погреться. Я продрог до
костей. Вот золотой — я заплачу! — Мастер Жан вынул из кошелька свою
последнюю монетку и повертел в пальцах. Монетка заблестела в свете
выбежавшей из-за туч полной луны.
20
— Убирайся, пока цел! — закричал часовой, но угрозы в голосе
поубавилось, и Жан, конечно, заметил это.
— Чего вам бояться? Я — бродячий куафер, один одинешенек и, честно, я
заплачу. Экая погода анафемская! Ну, где я сейчас найду ночлег?
— И право, давай пустим его, — послышался в башне второй голос, —
Что он нам сделает? Видишь, человек замерз совсем.
— А вдруг он разбойник?
— Да глянь ты на него. Нешто разбойники такие?