— Ну и что? Хотя бы и герцога!
— Ах, мастер Жан! Вы не знаете наш Бюргерштадт. Это такой город!
Такой жирный город! Тут ложатся спать с заходом солнца, и спускают с
цепи злющих волкодавов. Тут стены до неба, и Капитан Городской
Стражи лично трижды в ночь проверяет Замки и Запоры. Каждый
купеческий дом — как тюрьма, крохотные окошки за железной
решеткой... К нам сто лет не пускали ни фокусника, ни цыгана, ни
артиста, ни бродячего музыканта. А купец первой гильдии никогда не
подаст руки купцу второй гильдии, только палец!
И чтобы дочь бургомистра - и голытьба, кузнечный подмастерье...
Никогда! Ее и за мастера-то не отдадут...
— Как же вы сговорились?
— Сначала в церкви. А потом я по чердакам добирался до ее окошка, и мы
разговаривали через решетку.
17
— И не целовались ни разу?
— Не привелось... А вчера старуха соседка заметила меня на крыше и
подняла крик. Вот ведьма! Едва ушел. Больше не бывать мне в
Бюргерштадте. Схватят и в тюрьму. Не увидеть мне больше милой
Кетхен! Ах, мастер, неужели ничего нельзя сделать?
Мастер Жан задумался. — Да, хорош городок... Впрочем, можно
вскружить голову и целому городу, не только женщине... Даже вашему
Бюргерштадту. Не грусти, что-нибудь придумаем...
Грохнула дверь, и в харчевню с шумом и топотом ввалилась пьяная
компания. Все при оружии.
— Принес же черт барона Вюрста с его бандой, — проворчал Хельмут, —
Сейчас начнут куролесить...
Трактирщик выбежал навстречу, подставил низенькому барону
высокое кресло. Поставил на стол коньяк, вино, колбасы, жареного гуся...
Компания была пьяней вина. Слуги барона размахивали руками, едва
не падали с лавок, распевали невпопад — каждый свою песню. Но сам
барон был мрачен. Вино не веселило его.
— Тоска-а-а, — протянул он тоненьким голосом — Каспар, придумай
что-нибудь, развесели...
Каспар, огромный детина в зеленом кафтане, оглядел трактир.
— Тут цыганка, — сказал он, — Может она споет или станцует?
Барон повернулся к девчонке: — Цыганка? Хорошо. Танцуй, тварь,
танцуй!
Девочка испуганно вжалась в угол: — Я не могу, ваша Светлость! Не
могу! Нога нарывает... — Она высунула из-под лохмотьев грязную ножку,
замотанную толстым слоем тряпок.
— Ломается, сволочь! Каспар, проучи ее. Пусть танцует. — протянул
барон. Каспар тяжело вылез из-за стола, вытащил из-за голенища плеть:
— Пляши, тварь, а не то... — он поднял плетку.
— Подождите, — Мастер Жан мгновенно очутился между девочкой и
Каспаром. — Девочка действительно больна. Невозможно танцевать с
нарывом на ноге… Ваша Светлость заслужит самую глубокую
благодарность, милостиво отменив этот приказ...
— Это еще что за чучело, — спросил барон.
— Бродячий парикмахер, Ваша Светлость! — угодливо ответил
трактирщик.
— Проучи и его, Каспар. А я поеду домой... Ску-у-учно... Догоните. —
Опираясь на руку трактирщика, барон слез с высокого кресла и вышел.
Каспар вытащил из ножен длинную рапиру.
— Ну, бритвенный тазик! Сейчас я тебе уши-то обрублю. Отучу спорить
с благородными господами.
— К вашим услугам, — мастер Жан обнажил свою тонкую шпагу.
— Берегись, мастер, — воскликнул Хельмут, — Каспар — лучший
фехтовальщик в округе. И рапира его на ладонь длиннее вашей шпаги!
18
— Не беда, Хельмут. Я владею шпагой, не хуже, чем бритвой. Начнем! —
Мастер Жан нетерпеливо притопнул ногой.
— Пропали твои уши, брадобрей, — Каспар взмахнул длинной рапирой.
Тоненький мастер Жан казался подростком рядом с этим огромным
детиной почти мальчиком. Казалось, ему не продержаться и минуты. Но
мощные удары Каспара почему-то шли мимо цели. Легко, будто танцуя,
Мастер уходил от самых страшных выпадов или отбивал их своею тонкой
шпагой.
Каспар начал тяжело дышать. Он понял, что имеет дело с мастером, и
пустил в ход все свое умение, финты, обманные выпады — напрасно!
— Я мог бы поучить Вас не только вежливости, но и высокому искусству
фехтования, — любезно заметил мастер Жан, — Но Вам больше не
придется держать в руках шпагу.
Неуловимый выпад, и правая рука Каспара повисла, как плеть. По
каменным плитам пола зазвенела рапира.
— Бей его! — заревел Каспар, отступая. И тотчас остальные слуги барона
со шпагами, палашами, кинжалами стали окружать Мастера.
— Семеро на одного! — воскликнул Хельмут, — Расшибу! —