- Руку даю, что эти черти боле к вам не прилетят, не досадят.
- Тебя как благодарить-то?
- Да вот строиться собрался…
- Держи сотенную. За такую услугу сто рублей - плёвое дело.
А коровку Шиш старухе ихней подарил.
Шиш домой пришёл. Деньги на стол, считать начал. Сбился, опять снова. Братья около, рот раскрыли, стоят…
- Шиш, откуда таково богатство?
- А прихожу на рынок, а у меня коровёнку из рук рвут. Пять сот за шкурёнку дали.
Братья в хлев. От жадности трясутся. Коров колют и шкуры с них дерут. Запрягли пару коней да в город с кожами. Стояли-стояли в кожевенном ряду… Кто-то подошёл:
- Почём шкура?
- Сто… нет, триста… пятьсот рублей!
Покупатель глаза выпучил да бегом от них.
Народ собрался, пальцами кажут:
- Глядите-ко, безумные приехали. За коровью шкуру сотни просят…
Вернулись братья домой да на Шиша с кулаками.
- Обманыва-а-ать?!
- Да что с вами? Что?
- Да ведь нас весь рынок дураками почтил!
- Да вы в каком ряду стояли?
- Как в каком? В кожевенном!
- А я в галантерейном.
Братья на другой день в галантерейном стояли. Публика ходит чистая. Барыни братьев ругают, городовые их гонят.
Один кто-то спросил опять:
- Да почём шкура-то?
- А вот третьего дня за маленькую шкурёнку пятьсот давали, дак уж у нас неужели дешевле!
Тут уж их в шею натолкали. До самой заставы с присвистом гнали. Кричат мальчишки:
- Самашеччих везут! Самашеччих везут!
Прикатили братья домой, кони в мыле.
- Подать сюда злодея, всегубителя, разорителя!..
Не успел Шиш увернуться. Бочка во дворе стояла. Шиша в неё заколотили, да с берега в реку и ухнули. Пронесло бочку с версту, да к берегу и прикачало.
Шиш и слышит, что по берегу кто-то с колокольчиком едет. Шиш и заревел:
- О-о-о! Ни читать, ни писать, ни слова сказать, а в начальники ставят!
А с колокольцем-то ехал становой с бедной деревни подати выколачивать. Он с тройки да под угор:
- Я знаю читать, и писать, и слово сказать! Я в начальники годен. Кто здесь?
- Я! В бочке сижу.
Становой дно выбил. Шиш вылез.
- В начальники силом ставят, а я бы другому уступил.
- Возьми отступного. Я в начальники горазд.
- А давай меняться. Вы в бочку залезете - в начальники вас направят на мою должность, а я ваших лошадок с кибиточкой - себе.
- Согласен. Хлебна ли должность та?
- Обзолотиться можно.
- Заколачивай скорее. Жив-во!
Забил днище Шиш да как пнёт бочку ту! Ух, она в воду полетела, поплыла…
А Шиш домой на тройке подкатил.
Братья под кровати лезут:
- У-у, утопленничек, не ешь нас!
- Что вы, дикие! Глядите-ко, мне там каких лошадок выдали!
- Где выдали-то?
- Куда меня спихнули, там.
Братья коней гладят. От зависти руки трясутся.
- Шишанушка! У нас вон бочка порожняя…
- Ну, порожняя, вижу.
- Мы бы в бочку ту… да в речку ту… Не откажись. Тоже хоть по конику бы!
- Да что ж, можно. Неужели для братьев единоутробных пожалею?
О, сколь тяжело было бочку ту катить! А те там сидят - торопят:
- Кати круче! Всех хороших-то упустим.
Опять с горы как дунет их Шиш…
Поехали братаны вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью. Выплеснуло их в Нижнем, у ярмарки. Лавку там себе поставили. В домашнюю сторону и смотреть перестали.
А Шиш с отцом зажил. Он до отца хороший стал, ласковый. Отец его залюбил.
ШИШ И ТРАКТИРЩИЦА
По свету гуляючи, забрёл Шиш в трактир пообедать, а трактирщица такая вредная была - видит, человек бедно одет, и отказала:
- Ничего нет, не готовлено. Один хлеб да вода.
Шиш тому рад:
- Ну, хлебца подайте с водичкой.
Сидит Шиш, корочку в воде помакивает да посасывает. А у хозяйки в печи на сковороде гусь был жареный. И сдумала толстуха посмеяться над голодным прохожим.
- Ты,- говорит,- молодой человек, везде, чай, бывал, много народу видал, не захаживал ли ты в Печной уезд, в село Сковород-кино, не знавал ли господина Гусева-Жареного?
Шиш смекнул, в чём дело, и говорит:
- Вот доем корочку, тотчас вспомню.
В это время кто-то на хорошем коне приворотил к трактиру.
Хозяйка выскочила на крыльцо, а Шиш к печке. Открыл заслонку, сдёрнул гуся со сковороды, спрятал его в свою сумку, сунул на сковородку лапоть и ждёт…
Хозяйка заходит в избу с проезжающим и снова трунит над Шишом: