— Сказал, — признался Артур. — Что голубцы для тебя не пара, ни один, ни второй.
— Голубцы?
— Ну… этот, «Ю.Х.» с Даниелем.
— Как ты их назвал?
— Голубцы, — важно повторил Артур. — Разве не голубцы? Они ж не скрывают…
— Ах, вот оно что.
— А что?
— Вот что! — заявила Мира. — Чтобы я больше ни от тебя, ни от Валерьяныча ничего подобного не слышала. Кто мне пара, а кто не пара, это не ваше с Валерьянычем собачье дело. Понял, умник? Я сама буду решать, с кем жить и как.
— Ну вот, обиделась.
— Я на больных не обижаюсь!
— Я же хотел вашей светлости глаза приоткрыть. Валерьяныч сказал, что тебе пора замуж за реального мужика. Вот что он сказал! Что пора повзрослеть и заняться семьей!
— С меня хватит! — рассердилась графиня и вернулась к дольмену. — Ищи лом, где хочешь! — приказала она. — Без лома не возвращайся!
Артур вытянулся, вгляделся в линию горизонта и замер.
— Что? — спросила графиня.
— Там… что-то есть, — Артур указал пальцем в даль. Мира заметила, как из зеркальной пелены, словно с неба спустилось огромное насекомое и застрекотало конечностями по песку. Пустыня напряглась. — Галлюцинация, похожая на паука, — прошептал Артур.
— Откуда здесь галлюцинация? — удивилась графиня.
Что-то шустрое взмыло на гребень песчаной волны и нырнуло в ложбину.
— Оно бежит к нам? — испугалась Мира.
Артур опять заметил объект. С каждым разом «паук» мелькал все ближе. По скорости перемещения можно было предположить, что у галлюцинации гигантского насекомого скорость, как у гоночного болида. Артур оценил расстояние до дольмена и снова вгляделся в холмы.
— Ты видишь его, Артур?
— Замри! Не дыши!
— Бежим отсюда, — испугалась Мира.
— Замри, сказал! — Артур повалил графиню в песок и упал рядом.
Стена металлического скрежета наползла на них и вдруг затихла так близко, что едва не раздавила затаившихся странников.
— Артур!!! Бежим! — закричала Мира и поползла наугад, пока не наткнулась на горячий предмет. — Бежим!
Она открыла глаза. Песчаное облако оседало. Изображение проявлялось, словно картинка на фотобумаге. Огромная колесница преградила графине путь. Ее колеса были подобны остывшему Солнцу, ее свет был жарче адского пламени, за колесницей волочился, увязая в песке, станковый пулемет времен гражданской войны. Между гигантских колес покачивалось на рессорах голое существо. Его огненная шевелюра стояла дыбом, через плечо пролегала пулеметная лента, к голени был привязан кинжал, за спиной чернело дуло гранатомета…
— Чтоб я сдох… — прошептал Артур.
Странников обдало жаром, в ушах звенело от внезапно наступившей тишины.
— Это Он, — шепнула графиня товарищу в ухо.
— Кто? — спросил Артур.
— Он…
— Не понял.
— Зачем тебе понимать? Вставай на колени и проси.
— Чего просить?
— Чего хочешь, Артурчик. Проси все, что пожелаешь… Тебе же есть, о чем попросить. Ну, проси…
— Я не знаю, давай, ты первая… видишь, он на тебя смотрит.
Мира поднялась на колени перед существом, застывшим между колес, как тело паука между огромных лап. Она не умела просить. Даже не знала, как это делается. До сего момента ей больше приходилось требовать и повелевать. Чего просить, она тоже не знала. Существо глядело на нее сверху вниз, нервно дергая веком. Мира опустила взгляд и приняла позу, в которой, по ее мнению, надлежало произносить молитву правоверным христианам.
— Господи, — попросила она, набравшись скромности, — дай мне силу. Пожалуйста, сделай так, чтобы я ничего не боялась, ни выстрелов, ни одиночества, ни проблем… ни своих, ни чужих. Пожалуйста, сделай так, чтобы я больше никогда… Никогда в жизни не чувствовала себя маленькой и беспомощной идиоткой. Сделай меня воином, Господи, самым храбрым на свете. И ты увидишь, я им всем покажу… — она украдкой обернулась к Артуру. — Чего ржешь?..
— Не-не, — поддержал графиню Артур, — я тащусь! Классно говоришь…
— Прошу тебя, Господи, дай мне силы защититься от всего мира, и я не разочарую!
Странное существо в седле потянулось к багажнику, стало перебирать железки, перекладывать ружья и топоры. В его коллекции Мира заметила меч с двумя рукоятками, который она вряд ли смогла бы оторвать от земли. Графиня замерла и приготовилась к позору, но к ее ногам шлепнулось копье с обрезанным наконечником. Благодетель с чувством исполненного долга выпрямился в седле. Мира подняла предмет. Это было хуже сломанного копья. Палка оказалось металлической трубой, легкой, пустой и такой же бесполезной, как вся ее жизнь.