Выбрать главу

— А что же отец?

— Эта особа решила, что зачала мессию от Бога. В пеленках младенца нашли записку с пафосным посланием к человечеству. Она не потрудилась даже дать сыну имя.

— Вот как… И что же? — спросил врач, возвращая Боровскому документ. — Господин Шутов — мессия нашего времени?

— Он способный молодой ученый, — ответил Натан. — Единственный известный мне случай, когда воспитанник интерната победил в олимпиаде по физике. Другого шанса поступить в университет у него попросту не было. Все, что есть у этого молодого человека — его трудолюбие и талант, поэтому я стараюсь поддержать его в жизни.

— А способность к целительству? Или, скажем…

— Нет, — отрезал профессор. — Я заметил в нем только способность к науке. Поэтому прошу вас обращаться ко мне по всякому поводу, и, если можно, не третировать Оскара вопросами, которые не относятся к его здоровью.

После допроса Боровский разместился в кресле больничного вестибюля и дождался вечера. Он надеялся, что в конце смены лечащий врач подойдет к нему и отчитается о здоровье пациента, но врач подошел к Натану совсем по другой причине.

— Позвольте полюбопытствовать, — спросил он, — что было пафосного в послании человечеству от матери господина Шутова? Если, конечно же, это не семейная тайна.

Натан Валерьянович взял себя в руки.

— В послании, — ответил он, стараясь соблюдать спокойствие, — было сказано, что младенец сей послан в мир, чтобы дать людям истинное знание и положить начало новой цивилизации… А до той поры нам всем наказано беречь его от расстройств и недугов, заботиться о нем, как о собственном сыне, охранять от злых людей и безответственных медицинских работников, которые занимаются бумажной волокитой вместо того, чтобы лечить больного. — Слова профессора прозвучали, как приглашение на дуэль. Он так утомился бездействием персонала, что готов был выйти в сад и по-мужски разобраться со всем отделением, но заведующий оказался слишком ленив, чтобы принять вызов. Он только хмыкнул и улыбнулся в ответ.

Натан ушел в сад один. Здесь, у помойного контейнера, он не провоцировал вопросов и не мозолил глаза любопытным. Пейзаж гармонировал с его растоптанными ботинками и курткой, которая пережила не один субботник. Здесь к Натану Валерьяновичу не приставали, не делали идиота из уважаемого ученого. С профессором у контейнера соседствовала только ворона. Пока Натан курил, она таскала на дерево куриные кости, пока Натан дремал, кидалась костями с ветки, когда Натан закусывал кефир сухарем, птица спускалась на тротуар, и расхаживала мимо него с высокомерно задранным клювом.

— На… — Натан положил на асфальт сухарь.

Ворона взяла угощение, отнесла к луже, погрузила на мелководье, и, выждав время, перевернула сухарик на другой бок.

Сердце Натана почуяло ахинею. Неуютным показался ему этот мир, словно против него сговорились Боги и Ангелы. Натан достал обратный билет и сверил число. Он хватился часов, но карман был пуст. Натан обшарил дно портфеля в поисках компаса или барометра — ни того, ни другого прибора на месте не оказалось. Он постучал в больничную дверь. Пожилая нянечка указала на расписание посещений. Натан постучал в окно палаты.

— Оскар! — крикнул он. — Нам пора возвращаться! Оскар, слышишь меня? — Вместо молодого человека в окне появилось лицо старика с забинтованными глазами. Боровский отпрянул. Логики его научного интеллекта не хватило, чтобы понять, зачем незрячий человек подошел к окну. — Оскар, это ловушка! — закричал он. — Нам надо вернуться пока не поздно.

Старик улыбнулся. Его рыжеватый пушок на макушке осветила настольная лампа. За спиной встало еще трое слепцов с повязками на глазах. Один из них помахал рукой профессору, словно пассажир теплохода, уходящего в плавание.

Профессор Боровский выбежал на дорогу и прыгнул в такси.

— Выходи! Я сам поведу, — заявил он шоферу. — Ты молод, тебе незачем играть в эти игры. Возвращайся домой и забудь… — шофер с улыбкой покосился на пассажира. — Это война против меня, парень, — объяснил Натан. — Случайных людей она не касается. Это проигранная мною война. Проигранная, потому что я, осел, вышел один против армады головорезов. Безоружный, безумный слепец! Меня не раздавили только потому, что не увидели во мне угрозы. Теперь они не остановятся ни перед чем. Человеческие жизни в той войне ничего не стоят, потому что они не люди. Не люди! — подчеркнул Натан. — И я не знаю, кто они. Ты думаешь, они пойдут на нас с оружием? — обратился профессор к молодому шоферу. — Думаешь, станут изливать на землю огонь и насылать наводнения? Ничего подобного, сынок. Они уничтожат нас бескровно и незаметно. Вместо одного мира вдруг возникнет другой, и ты понять не успеешь, чего лишился. Выходи из машины, беги домой! Забудь, что видел меня.