— Морозов. Уфолог, — был краток усатый.
— Бессонов-Южин, психотерапевт.
Мужики покурили и поехали дальше.
— Интересуетесь геологическими аномалиями? — обратился уфолог к психотерапевту.
— Нет, — ответил Бессонов-Южин.
Разговор не завязался. Пауза длиною в шестьдесят километров едва не сломила боевой настрой.
— Следующий поворот на Щербаковку, — объявил Валентинов.
Лысый вынул из корзины сверток с провизией, и установил на макушке кепку. Усатый застегнул ватник.
— Сидите в машине, — распорядился Валентинов. — Мы с Яковом Моисеевичем пройдем по деревне. Яков Моисеевич? Я правильно обратился?
— Правильно, — ответил Бессонов-Южин. — Еще правильнее — Яков Модестович.
Настроение психотерапевта насторожило Валентинова, высокомерный тон заставил задуматься: не поторопился ли он? Не стал ли посмешищем, пригласив серьезного специалиста в сомнительный проект? От волнения ли, от желания ли произвести впечатление на партнера, Валентинов понес такую околесицу, что перестал понимать сам себя.
— …Вид, который закончил эволюцию, перестает размножаться с помощью разнополых особей и начинает клонироваться, — рассуждал Валентинов, сопровождая молчаливого Якова Бессонова-Южина к логову Ваньки Гуся. — Понимаете? Твари, которых наблюдал Лепешевский, достигли апогея эволюции, и человек, если достигнет апогея, тоже перейдет на клонирование, тоже перестанет размножаться традиционно. Только тогда нас можно будет назвать венцом творения. На новом этапе развития человек исчерпает себя, как эволюционирующий объект, то есть закончит естественный отбор. Вы понимаете, что это может значить для цивилизации в целом?
— Понятия не имею, — ответил Бессонов-Южин.
— Вы думаете, что мы уже достигли совершенства? А как же девяноста процентов мозгового вещества, которые не задействованы никак? О чем оно говорит?
— У кого не задействованы? — удивился психотерапевт. — У меня все задействовано.
— Вы, наверно, жили за границей?
— Жил, — признался Яков Модестович.
— Я и смотрю, акцент. Как будто родной язык забывать стали.
Валентинов осмотрел собеседника, мужчину средних лет с импортным кейсом из отличной кожи и «Ролексом» вместо хороших российских часов, которые мог себе позволить провинциальный целитель. Одно с другим плохо вязалось в голове Валентинова. Мозговое вещество продолжало эволюционировать. «Часы и обувь, — вспомнил он, — вот что отличает богатого человека». Валентинов обратил внимание на обувь Якова Модестовича. Последний раз он видел такие ботинки на английском менеджере, который устроил выставку европейского дизайна в мебельном ателье.
— Мне важно, чтобы Ванька Гусь сказал правду, — перешел к делу Валентинов. — Я не исключаю, что его кодировали, зомбировали, вложили в мозг заведомо неверную информацию. Сначала я думал, что справлюсь сам…
— Вы правильно сделали, что обратились к специалисту, — поддержал его Яков.
— Как вы работаете с клиентом? Вводите в транс или беседуете по душам?
— Индивидуально.
— Ваша задача на первом этапе — убедить Гуся, что мы не враги. Не захочет дать интервью, пусть покажет грибные места. Водка есть, закуска найдется… Вот, — он заметил здание с крашеным фасадом, — дворец культуры, где началась история. Желаете войти?
Валентинов пихнул дверь, запертую на замок.
— Вам что нужно? — спросила женщина с ведром у колонки.
— А что, матушка, сторож ваш, Иван, сегодня не на работе?
— Обойдите двором и спуститесь в котельную, — сказала женщина. — Идите прямо по тропе, увидите прореху в заборе… напротив прорехи вход.
Валентинов манерно поклонился.
— Пришли, — сказал он, увлек психотерапевта во двор, но у двери каптерки притормозил. — Я здесь, — предупредил Валентинов, — если что — зовите на помощь…
Яков Модестович нащупал лестницу вниз и дверь в подсобку, которая не была заперта, но Ванька Гусь не приветствовал гостя.
— Ты кто? — спросил он. — Стоять! — Бессонов-Южин остановился, но на вопрос не ответил. Он не знал, что сказать нервному человеку, чтобы успокоить его. — Отвечать, когда спрашиваю! — приказал хозяин каптерки. — Пристрелю, сука… будешь молчать! — оружейный затвор щелкнул в темноте.
— Если попадешь… — ответил Бессонов-Южин.
— Ты кто?
— Человек, который пришел к тебе.
— Кто послал?
— Сам пришел.
— Оружие есть?
— Есть. Но я пришел не стрелять.
В углу маленького, слепого помещения послышалась возня. Чиркнула спичка, осветила заспанное лицо мужичка, одетого в майку и тренчи. Подмышкой мужичок держал обрез, с которым его предки бегали по лесам в поисках кабанов и контрреволюционеров. Свеча озарила скошенный потолок под лестницей, столик, заставленный грязной посудой.