Первый год она злилась и убегала, но Хант приезжал за ней с Даниелем и уговаривал покататься на лыжах в горах, попить горячее вино в заваленном снегом шале. Он снимал два номера на троих и не всегда заходил к графине, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Мира была уверена, что она в компании для отвода глаз, что два «голубца» желают скрыть отношения. Она опять убегала, но ее разыскивали и водворяли на место. Мира успокоилась, когда поняла, что репутация ее товарищей уже сложилась: оба «монстра мироздания» были опасны для общества, обоих следовало сжечь на костре и вышвырнуть в космос прах, чтобы не отравлять атмосферу. На самом деле двум «голубцам» просто нравилась русская дамочка. Они просто по ней скучали, если долго не видели. «В разнополом браке есть что-то банальное, — сообщил ей однажды Хант, — в однополом — что-то неполноценное. А союз мужчины, женщины и спонсора — именно то, что надо!» Мира смирилась. В конце концов, она привыкла уступать капризам Ханта.
— …он так и написал, дескать, не парься, Деев, Русый заплатит, сколько скажешь. А мне-то стало интересно, что я за фигню такую продаю, что чувак не торгуется… — продолжал историю Артур, уплетая заливное из осетрины. — Я как узнал, сразу прикинул, что найду тебя за день элементарно, а потом мы вдвоем подумаем, как быть дальше. Смотри, один камень — один «День Земли», десять таких камней — «День Галактики», тысяча — «День Вселенной». Прикинь, каких дел наворотить можно!
— Каких? — не поняла Мира.
— Еще не знаю. Надо подумать, — ответил Артур. — Надо Валерьянычу рассказать. Пусть тоже думает.
— Слушай, псина мохнатая, — осенило графиню, — а если мы зайдем в обменник и попросим валюту? Они отдадут?
— Ща… — согласился Артур. — Я только доем, ладно?
Мира не решилась подойти к обменнику вместе с Артуром. Осталась наблюдать издалека. Переговоры затягивались. Мира нервничала, поглядывала на часы. До начала регистрации оставались минуты. Дело клинило. Мира прошлась мимо охраны туда и обратно. Прошлась как королева по подиуму. Два мужика обвешенных рацией и дубинами, перестали болтать и уставились на нее. Мира прошлась еще раз, чтобы закрепить успех, и удалилась за угол. Мужики едва не свернули шеи. Артур все еще мялся у кассы. «Господи, помоги!» — вздохнула графиня и перекрестилась, а ее товарищ, наконец, что-то выгреб из кассового окошка.
— Сколько? — спросила она.
— Слышишь… там девчонка, совсем козявка мелкая. Говорит, ее ругать будут, если все отдаст. Ну, я… это. Не могу теперь, когда дамочки плачут.
Мира посчитала выручку.
— Неделю будем жизни в дешевой гостинице. Обедать сэндвичами с сыром и ветчиной, а запивать минералкой.
— Обожаю сэндвичи с сыром и ветчиной, — обрадовался Артур.
— Один день с сыром, другой — с ветчиной! — уточнила Мира. — Или завтра мы зайдем с тобой в банк в Париже?
— Завтра не мой день, ваше преосвященство, — признался Артур. — Уж не ругайтесь.
— Ну, знаешь ли, — рассердилась Мира, — я всякое терпела, но «преосвященство» — это чересчур!
— А как тебя правильно? — уточнил Артур.
— Мира! Запомни, меня зовут Мира, — сказала графиня и пошла регистрироваться на посадку.
Глава 5
Ночью все города похожи. Окна и фонари светят одинаково. Одни и те же машины, одна и та же реклама, даже витрины не отличаются друг от друга, особенно, если не понимаешь, что написано на витринах. Другое дело утро. Париж произвел на Артура Деева эстетический шок. Он пожалел, что прежние годы прожил напрасно, потому что не видел этого города, не жил здесь, не говорил по-французски, не сидел в ресторанчиках под открытым небом. Потом Артура осенило: «Да как же не жил? — решил он. — Именно здесь я и жил, пока не уснул в самолете… Если есть на свете Париж, разве можно жить где-то еще?»
Из урока «родного языка», взятого у Миры накануне, в памяти осталось одно слово:
— Мерд!!! — произнес Артур, что выражало его полное и абсолютное удовлетворение текущим моментом; нечленораздельный восторг дикаря, в котором проснулось чувство прекрасного. — О, мерд… — повторил дикарь. — Что? — не понял он снисходительной улыбки графини. — Не нравится произношение?